Мы спешили. К вечеру надо было непременно поспеть в город. Был полдень. Ярко светило солнце. Но уже стояла осень, и прозрачный воздух был холоден. У реки машина остановилась. Пока шофер заливал воду в радиатор, секретарь обкома комсомола, молчаливый, хмурого вида паренек в очках, приоткрыв дверцу и закурив, уговаривал меня заехать в Шуровку, к Лиде Соки ре,

– Это же наша лучшая свекловичница... Так и быть, сделаем ради тебя крюк. Ну, соглашайся.

И мы повернули на Шуровку. Лиды дома не оказалось. Пожилая темнолицая женщина (может быть, Лидина бабушка или мать) сказала:

– Лидка теперь днюет и ночует на ланке. Она махнула рукой за село.

Лида, высокая, тоненькая, до самых глаз повязана белым платочком. На ней ситцевое платье, перетянутое в поясе. От этого девушка кажется еще стройнее. Подол платья подоткнут спереди за пояс. Так делали все женщины, работавшие в поле. Завидев секретаря, Лида расправила платье. Здороваясь, сказала:

– Видать, забыли дорожку в наше звено? Или все заседания да совещания?

Она говорила это снисходительно-грубоватым тоном. Секретарь неловко потоптался на месте, смущенно улыбаясь, и ничего не ответил. Он зачем-то снял очки, и я увидел, что у него удивительно голубые ласковые глаза...

Первый раз они встретились два года назад. Лида тогда уже работала звеньевой, или лайковой, как тут говорят...

Про то, как начинают свой трудовой путь десятиклассники, Лида наизусть знала из очерков, которые она читала в газетах. Значит, так. Приходит в кабинет председателя колхоза девчушка (она обязательно маленького роста) и смущенно говорит: «Хочу работать в поле». Председатель, сразу же не доверяя ей, сомневается: «Да справишься ли ты? Эвон какая кнопка». «Справлюсь», – тихо, но твердо отвечает девушка.

Ну, вначале у нее, понятно, дело не ладится. Ночью она тайком от матери плачет в подушку. Но на помощь приходит старая звеньевая тетя Глаша, у которой непременно натруженные, мозолистые руки. И героиня быстро становится на ноги. По ночам в ее окошке долго не гаснет свет: она читает ученые книжки. Если что у нее не получается, она идет к колхозному парторгу. (У парторга непременно умные, добрые глаза.) И вскоре ее портреты уже печатают в районной газете. Все, в общем, происходит быстро и не очень трудно.

Но это в очерках. А в жизни у Лиды все начиналось до обидного просто и обыденно. Им дали пять дней на подготовку к последнему экзамену на аттестат зрелости, а мать разбудила Лиду на зорьке и сказала:

– Надо, доню, на ланку идти. Людей на шаровке не хватает.

Лидина мать была звеньевой.

– А экзамены как же? – встрепенулась Лида.

– Вечером будешь готовиться. – Мать виновато развела руками.

Второпях накидывая на плечи кофточку, Лида глянула на раскрытый учебник на подоконнике. Он так и остался там лежать и день и другой. Лида все-таки сдала последний экзамен (правда, на тройку), но какое теперь это имело значение?

Дни тянулись длинные, как годы. То лето было трудным. Сначала шли дожди. А потом, когда всходы чуть поправились, ударил суховей. И Лида, не разгибая спины, целыми днями работала в поле с сапкой в руках. О том, как жить дальше, разговор был коротким.

– Я тебя в свое звено записала, – сообщила однажды мать и, помолчав, добавила:– Учиться бы тебе дальше, да видишь сама – мне шестьдесят скоро. А нас с тобой двое на свете...

Вот так все начиналось: знойное поле, тяже-

лая сапка, свинцом налитое тело. И каждый день одно и то же... Кожа на лице и на руках у Лиды погрубела. Добела выгорели волосы.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.