Ямал – мое трудное счастье…

— Она приедет сюда. Мы будем вместе пить чай в твоем чуме. Разве ты не хочешь сшить маленькие пимы для моего сына?

— И сделать бусы из волчьих зубов, чтобы они принесли ему счастье... — задумчиво сказал старик.

— Она приедет, вот посмотришь!

— Давай спать, учитель, — мягко сказал старик.

— Ты не веришь мне, Мейко?

Старик наклонился к огню, раскурил трубку. Выпуская тонкие струйки дыма из уголка поджатых тонких губ, молча уставился в угол. Молчал и учитель, медленными шагами меряя маленькую комнату.

— Почему, однако, она не приехала три зимы назад вместе с тобой и с учительницей Варей, и с учителем Гришей из стойбища Белой Совы, и с учителем Павлом из Синей Бухты? — сказал негромко Мейко своей трубке, которую бережно держал в руках. — Почему она сейчас не прилетела на самолете вместе с учительницей Варей?

Мишка остановился. Засунув руки в карманы брюк, качнулся с носков на пятки.

— Ей сейчас трудно, Мейко... Она хочет, чтобы я приехал. Она разошлась со своим мужем».

— У нас говорят: пусть глупые женщины плачут, а мужчины пусть курят свои трубки и занимаются своим делом, — задумчиво произнес Мейко, — Однако, учитель, кто сказал шаману Вылко в дальнем стойбище Тайбарея, чтобы он бросил в костер своих глупых кукол?

— Ну, я...

— Кто сказал ненцам: пусть уходит председатель Власко, он ворует труд честных людей, и пьет много водки, и отдает колхозных олешек своим родственникам?

— И это было правдой.

— Однако да... Однако прогнали ненцы председателя Власко. А кто плакал от обиды и злости, когда в него стрелял брат Власко, а он не мог выстрелить, потому что отморозил руки?

— Ну, я... — хмуро сказал Мишка. — К чему все это?

Старик поднялся и бережно завернул неоконченную работу в чистую тряпку.

— Договаривай, — сказал учитель.

Старик оглянулся на него, покачал головой.

— Я совсем старый... Что я знаю? Ты — наш, она — не наша. Однако больше я ничего не знаю, ты сам все знаешь.

— Пойми, ей трудно, Мейко! Ей очень трудно, я нужен ей! Старик выпрямился, вынул изо рта трубку.