Почти у каждого человека есть какая-нибудь особая страсть, увлечение, которому отдается все свободное время. Одни коллекционируют марки, другие готовы мокнуть всю ночь под проливным дождем на рыбалке, третьи предпочитают смотреть на мир только через объектив своей фото- или кинокамеры. Фото- и кинолюбителей у нас сейчас великое множество. Но, пожалуй, самым удивительным, самым бесстрашным из них следует считать известного советского парашютиста, заслуженного тренера РСФСР, мастера спорта Сергея Киселева. Он выпрыгивает за борт самолета и снимает своих товарищей, остающихся наедине с небом. По просьбе «Смены» Сергей Киселев подготовил фоторепортаж о фигурных прыжках парашютистов. Сейчас он участвует в съемках кинофильма «Туманность Андромеды», в котором запланировано множество воздушных трюков. Это будет довольно трудная работа: ведь тяжелую широкоформатную камеру придется закреплять на шлеме — в руках ее на удержишь.

Так увлечение становится профессией.

Лечу в самолете, любуюсь рыжими осенними лесами, посматриваю на сидящих рядом ребят. Еще минут пять, и они поодиночке окунутся в прозрачное холодное небо. Ринутся вниз, вглядываясь в кажущийся отсюда совсем небольшим белый знак на земле. Там лежит «стрела». Там судьи, вооруженные мощной оптикой. Там условным знаком показано, какой комплекс фигур надо выполнить.

Сидящая за моей спиной девушка шепчет:

— Левая спираль, правая, сальто... еще левая, правая, опять сальто...

В такт словам она поворачивает голову влево, вправо, чуть вверх. Остальные сидят молча. Но по их сосредоточенным лицам ясно: они тоже «проигрывают» порядок фигур. Потом, в стремительном полете к земле, эти «левая... правая» воплотятся в энергичнейшие развороты тела, в глазах замелькают размазанные контуры лесов и полей, небо, снова земля...

Подходит моя очередь. Еще раз проверяю свой «Зенит». За секунды свободного полета я должен успеть сфотографировать в воздухе трюки прыгнувших передо мной ребят. И все же ловлю себя на привычной мысли: «А что там выложили, какой сигнал?».

Привычным толчком ухожу за борт. Поднимаю голову, провожаю взглядом удаляющийся самолет. Кто-то из двери машет мне рукой: мол, там повнимательнее. Группируюсь для разгона. Скорость растет. На земле — сигнал. Левый комплекс. Это те самые «левая... правая». Руками упираюсь в тугой поток воздуха. Теперь я прохожу «стометровку» за две секунды.

Я лечу! Почти как в детском сне. И ко мне подлетает человек-птица. И еще один и еще... Пузырями вздымаются рукава комбинезонов, жесткий поток воздуха искажает очертания лиц. А люди-птицы сближаются, берутся за руки и улыбаются. Улыбаются прямо в объектив моего «Зенита». Я держу его в руках, и ремешок больно бьет меня по подбородку.

...Последнее сальто. Секундомер показывает, что прошло 28 секунд. Пора. Открываю парашют. Вот и все. Тишина. Не ревет на басовых нотах ветер. Чуть покачивает, словно на качелях, парашют. Подо мной еще 700 метров воздуха. Позади 1 300 метров падения.

Но ведь редакция просила меня не только рассказать о прыжках, но и передать как-то чувства, переживания парашютистов. Пытаюсь «по горячим следам» разобраться в своих ощущениях.

Страх? Его попросту нет. Я ведь не новичок.

Волнение? Да, как у любого стартующего спортсмена.

Удовлетворение? Что ж, прыжок удался, кажется, успел сделать четыре кадра, не меньше.

Но есть еще какое-то чувство, не поддающееся точному определению. Оно возбуждает, волнует, приносит глубокую душевную радость. Раз изведав его, человек вновь и вновь тянется к небу.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.