Выстрел в камышах

- Жарю, - соглашался Лешка. - Вы каждый день пироги лопаете, а мне тятька на неделю одних только сухарей да соли в солонке оставил...

Не действовали на Лешку и угрозы. Кое - кто из ребят пробовал наскакивать на него с кулаками. Но из этого тоже толку не получалось. Драться с Лешкой не было никакого резона. Он не кричал, не ярился, не суматошничал. Стиснув зубы, Лешка молча и расчетливо обрабатывал своего противника костлявыми, крепкими, как железо, кулаками. Даже ребятам постарше не удавалось сбить его с ног.

Однако лучше всего Лешку охраняла та таинственная возможность «штрафануть», которой он уверенно пользовался. Всякий, кто хотел посчитаться с Лешкой, наверняка знал, что он еще не один раз будет пойман с поличным за запретной чертой заповедника. И когда в вихрастой мальчишечьей голове возникала картина, как его отца или мать вызывают в сельсовет и предъявляют штраф, то от одной этой мысли на лбу выступала холодная испарина.

Особенно трудно приходилось Егорке Нефоросному. Для большинства ребят пойманный заяц или фазан служили простой забавой. Для Егорки же они были желанной, заветной добычей. Наверное, в жилах паренька струилась настоящая горячая охотничья кровь.

Приготовления к охоте начинались у Егорки с того, что он в сумерках крался на колхозную конюшню и беспощадно выщипывал хвосты колхозных пегашек, орликов и ястребков, выбирая тех, которые были посветлее мастью и не лягались. Затем Егорка укрывался в сарае, где, закатав штанину, сучил на голом колене прочные жилки. Пожалуй, это было самое приятное время. Уютно расположившись среди бочек с квашеной капустой и кадушек с помидорами и мочеными яблоками, Егорка пробовал прочность свитых из конского волоса силков и мечтал. Он представлял себя отважным охотником, с ног до головы увешанным ружьями, ножами и стальными капканами. Егорка бесстрашно бродил по пустыням, где рычали львы, метким выстрелом сваливал разъяренных тигров, догонял быстроногих оленей и с ножом в руке становился на пути недобитого медведя.

Пробуя на пальце готовый силок, Егорка радовался его цепкой хватке и, сощурив глаза, видел длинноухую заячью голову, всунутую в петлю. Когда силок был готов, Егорка сразу же тащился к заповеднику и там попадался с поличным в руки Лешки Варавы. Тот отбирал добычу и охотничью снасть и отгонял Егорку от густых зарослей джерганака. С такой же страстью, с какой Егорка охотился за зайцами, Лешка Варава охотился за Егоркой. И когда Лешка отобрал у него двенадцатый силок, Егорка поклялся, что добудет в заповеднике зайца во что бы то ни стало.

На какие только ухищрения не пускался Егорка, чтобы осуществить свое заветное желание! Он часами лежал на глинистом обрыве, с которого хорошо была видна охотничья сторожка, поджидая, что Лешка ненароком отлучится из заповедника. Однажды Егорка даже притворился больным, чтобы усыпить Лешкину бдительность. С утра Егорка парился под ватным одеялом и отважно глотал горькие, как полынь, таблетки, которыми пичкала его мать. Егорка уже представлял, как он на этот раз обведет вокруг пальца зоркого стража заповедника и притащит на показ ребятам пушистые кисточки заячьих лап. Лежать под ватным одеялом, когда на дворе жарит июльское солнце, было делом трудным, но Егорка терпел. А после обеда он заметил, как в окно с улицы заглянула черная нестриженая голова. Зоркий глаз хитро подмигнул Егорке, и голова скрылась. Егорка сразу понял, что Лешка ни капли не верит в его болезнь. Париться под одеялом теперь уже не имело никакого смысла.

И все - таки долгожданный случай представился Егорке. Это произошло во время зимних каникул. К зиме на Иссык - Куль прилетают из дальних краев лебеди. Когда сторожкие красивые птицы парами стали плавать на темной воде озера, у Лешки прибавилось заботы. Лебеди - птица особая. Это не фазаны, которым в заповеднике счета никто не вел. Лебедей в заповеднике было немного. Лешка безошибочно отличал их одного от другого, знал привычки каждого. Каждый день утром и вечером Лешка подкармливал лебедей, высыпая в заливах на заранее подготовленные плотики охапки озерной травы и скользких бурых водорослей.

Для очередного набега на заповедник Егорка и решил использовать то время, когда Лешка кормит лебедей. Едва в окнах забрезжил тусклый зимний рассвет, Егорка сполз с кровати, тихонько оделся и выскользнул из дому, неслышно притворив за собой дверь. Когда он подошел к заповеднику, уже рассвело. Остановившись на бугре возле знакомых тополей, Егорка стал осматриваться. Из трубы Лешкиной сторожки вылетал синий дымок. Егорка зябко поежился. Утренний холодок все дальше и дальше заползал под ватную куртку и зябко застревал на спине и плечах. «Варава, небось, у теплой печки сидит, а тут из - за него мерзнешь», - недовольно подумал Егорка и поглубже надвинул на уши шапку.

К тому времени, когда Лешка вышел на крыльцо и направился в сторону озера, Егорка успел начисто сощипать солидную краюху хлеба, прихваченную им из дому, и раз десять растереть мерзнущий нос. Едва знакомая тупоносая лодка выплыла на залив, Егорка спустился с бугра и, пригнувшись, перебежал открытую поляну. Потихоньку он пробрался в примеченное заранее место на берегу узкого залива. Там, в молодом кустарнике, который начинался рядом с густыми зарослями камыша, песок густо усеян стежками заячьих следов.

Насторожив ловушку, Егорка, словно тень, не шелохнув ни единой веточкой, выбрался из заповедника и лег метрах в десяти от доски, на которой чернела знакомая надпись. Можно было уйти в поселок, а вечером прийти и осмотреть ловушку, но тащиться добрый десяток километров туда и обратно Егорке не хотелось. Место у него было удобное. Скрытый низкими кустами, он видел и озеро, и лебедей, и Лешкину лодку. Лебеди уже привыкли к подкормке. Когда Лешка вывалил на плотик охапку озерной травы, ближняя пара лебедей издала трубные звуки, раскатившиеся по воде, и вытянула длинные шеи. То пригибаясь к воде, то высоко поднимая головы и осматриваясь вокруг, лебеди осторожными толчками поплыли к узкому заливчику, где плавал плотик. Лешка отъехал к берегу, спрятал лодку в затончике и скрылся в джерганаке.

Вдруг справа от Егорки тихонько хрустнула сломанная сухая ветка. Егорка повернул голову и присмотрелся. Сухие метелки камыша чуть вздрагивали. Через заросли кто - то пробирался. То, что шли в заповедник, таясь в камыше, успокоило Егорку. Ведь так мог красться только такой же, как и он, любитель зайцев.

Сухие метелки камыша чутко вздрагивали, означая направление, которым двигался неизвестный. Егорка насторожился. Тот, кто прятался там, шел не к зарослям кустарников, а в сторону открытой песчаной косы, хотя и последнему охотнику известно, что ни один, даже самый глупый, заяц не будет сидеть на песчаной косе, где его увидят за километр.

Лебеди кормились на заливе. Они поочередно подплывали к куче травы, высыпанной на плоту, боязливо хватали корм и отплывали в сторону, гортанно перекликаясь друг с другом. И когда из камышей осторожно выглянула голова в лисьем треухе и тускло сверкнули вороненые стволы охотничьей двустволки, Егорка все понял: «На лебедей идет, паразит!»

Егорка тревожно заерзал на месте. Он не мог представить себе, что сейчас раздастся выстрел, и красивая птица, доверчиво приплывшая к корму, заготовленному Лешкой, уронит на воду голову, и красное пятно будет расплываться на белых, как горный снег, перьях. Егорка хотел закричать, но осекся, едва успев раскрыть рот. Нельзя ему обнаруживать свое присутствие здесь, в десяти метрах от заповедника, в котором его руками насторожена воровская снасть.

Лисий треух, мелькая в поредевших камышах, подбирался к песчаной косе. Там ему останется пробежать по песку десятка два метров и достать лебедей картечью. «А мне - то что, пусть стреляет... Сам Варава виноват. Небось, как за зайцем притащишься, так он тебя за три километра высмотрит, а когда тут по лебедям пришли стрелять, ушами хлопает!» - пытался успокоить себя Егорка. Но все существо его восставало против лисьего треуха, крадущегося в камышах с ружьем наизготовку. И собственные мысли казались Егорке чужими и холодными, как редкие камни, припорошенные снегом и раскиданные на сером глинистом косогоре.

Егорка решил спугнуть лебедей. Он разыскал сухую длинную ветку джерганака, нацепил на колючки свою шапку и стал широко размахивать самодельным пугалом. Но, увлеченные кормом, лебеди не замечали Егоркиных предостережений. Не замечали они и лисьей шапки, которая добралась к краю камышей и стала осторожно приподниматься, вытягивая поудобнее ружье. Когда человек в лисьей шапке броском вынырнул на песчаную косу и, косолапо ставя ноги, побежал к воде, Егорку подкинула неведомая сила.

- Стой! - заорал он и прыгнул через джерганак, как заяц, удиравший от собаки. - Лешка, держи его!

Лисий треух торопливо оглянулся на бегу и, заметив Егорку, припал на колено, не желая выпускать из рук добычу. Вытянув шеи, лебеди тревожно и шумно забили крыльями по воде. В тот момент, когда дуплетом грохнули выстрелы, на противоположном берегу залива выскочила из кустов тонкая, проворная фигура Лешки. Картечь цвикнула по воде метрах в двух от лебедей и тонко запела, уходя рикошетом. «Промазал!» - радостно подумал Егорка, но тут же увидел, как Лешка, словно споткнувшись, плашмя упал на песок.

Егорка успел заметить злобные глаза, сверкнувшие из - под лисьего треуха, и приземистую фигуру, с шумом удиравшую в камыши. Потом заржала лошадь, и раздался глухой топот копыт по песку. Торопливо взмахивая широкими крыльями, лебеди улетали от берега на простор темной воды.