Встреча в море

- Они идут прямо на нас, - возразил сын. - Они не видят нас и врежутся в шхуну. Мы сразу пойдем на дно!

- Ты прав... Но, может быть, это к лучшему? Сразу конец...

Шкипер говорил еще что - то, но Сами не стал слушать его. Он взобрался на полуразрушенную надстройку и начал размахивать фонарем: сверяйте с курса, не погубите нас!

Лишь теперь, впервые за все эти дни, Сами почувствовал, как не хочет он умирать, как боится оказаться в воде, где мелькают голубоватые плавники ожидающих добычи акул... На пароходе будто услышали его мольбу: свернули левее, еще левее... Но пароход не исчез в густой темноте ночи. Проходили минута за минутой, а огни все не таяли, не уменьшались. Сами показалось даже, будто он слышит неясные голоса, скрип блоков, плеск весел на воде... Что это? Неужели опять начинается бред?

- Они идут сюда! - во весь голос закричал Нони, выскакивая из кормовой надстройки. - Они увидели нас и идут сюда!

Сами не успел ответить: скрип уключин послышался совсем рядом, и на темной воде возле борта забелело пятно шлюпки, послышались голоса людей, и один за другим на палубу «Утренней зари» прыгнули три человека.

Они говорили по - английски, и только старый шкипер Рами мог с трудом объясняться с ними. Белозубые, загорелые, светловолосые, эти люди не были ни сингалезами, ни индийскими моряками: только у белых такие глаза. Да, у белых. И белые пришли к ним? Значит, отец не прав, значит, не все белые помогают лишь тем, у кого есть деньги?... Сами не мог спросить об этом: он не знал языка пришельцев, а тем было не до подростка, державшего в руках фонарь. Освещая склонившихся над отцом моряков, Сами вдруг увидел: лицо старого шкипера стало каменным и угрюмым, и он отрицательно покачал головой.

- Нет, - услышал Сами слово, с непоколебимой убежденностью произнесенное отцом на родном языке. - Нет, не надо. Нам ничего не нужно...

- Как не надо? - рванулся к нему Сами. - Пожалей нас, отец, мы умрем...

- Нам не нужна такая помощь, мой мальчик, - все с тем же каменным лицом ответил Рами. - Они хотят взять нас на буксир и доставить в порт. У нас нечем заплатить за это, а значит, судно и груз придется отдать им. Что скажут братья - сингалезы, доверившие нам кокосовые канаты и копру? Как мы объясним, почему вернулись без товаров и без денег? Нет, пусть уходят, нам не нужна такая помощь...

Шкипер снова заговорил, медленно подбирая английские слова, и Сами увидел, что и лицо я глаза у одного из прибывших на шлюпке стали сначала недоуменными, потом такими веселыми, будто услышал он необыкновенную шутку. Человек сказал что - то своим спутникам, и те тоже улыбнулись. И вдруг человек стал серьезным, даже строгим. Он бросил несколько непонятных слов и скользнул за борт, в шлюпку. А двое остались. Один склонился к шкиперу и, несмотря на его протесты, принялся осматривать поврежденную ногу. Другой направился к люку машинного отделения, но на его пути встал Гами и угрюмо покачал головой:

- Не пущу!

Сами знал силу моториста: он один мог взять на широкие свои плечи столько груза, сколько с трудом поднимали шестеро молодых сингалезов. Но Гами вдруг беспомощно уступил дорогу белому, а тот, хлопнув его по плечу, нырнул в люк Гами покачал головой и полез вслед за ним. «Не могу, - услышал Сами голос моториста, - не могу сбросить этого человека акулам: люди с такими глазами не делают зла».

Сами приподнял фонарь - что это там, у борта? - и вздрогнул, увидев боцмана Кану с тяжелым обломком деревянного бруса в руках. Он стоял за спиной белого человека, возившегося с ногой старого Рами, и медленно заносил брус над его головой.

- Не смей! - крикнул Сами.

Боцман вздрогнул, будто очнулся, и отшвырнул брус, а человек, заканчивавший перевязку, так и не узнал, что смерть уже дышала над ним.

Рассвет брал свое: над морем расстилался предутренний сумрак. Огромный пароход темным пятном выделялся на прозрачно - голубоватом фоне, и Сами увидел, как от борта его отделилась я начала приближаться к шхуне шлюпка. «Они идут, чтобы забрать своих, - подумал Сами. - А может быть, заберут и нас, и судно, и груз?» От этой мысли ему стало зябко: отец прав, сингалезы бессильны против белых дьяволов...

А шлюпка уже подошла к борту, и на палубу шхуны вдруг посыпались ящики, корзины, свертки беловато - серого брезента, две железные бочки и маленькие бочонки, очевидно, с водой.

Из машинного отделения вышел тот, что скрылся там вместе с Гами, вслед за ним выбрался и моторист, и тут же оба они принялись деловито оттаскивать от борта все, что мешало выгрузке. Потом и этот белый и перевязывавший ногу отца спрыгнули в шлюпку, замахали фуражками и закричали что - то непонятное ни старому Рами, ни его команде.

Сами взглянул на отца и впервые в жизни увидел на его впалых щеках прозрачные, как у женщины, слезы. А когда перевел взгляд на шлюпку, она уже подвалила к борту парохода, и матросы деловито и ловко втаскивали ее на место.