Все входят и занимают места?

К чему я тебе это говорю? Все зависит от человека! Если он в коллективе обтачивается, как камень-голыш на пляже, если люди здесь взаимозаменяемы, такому коллективу грош цена. А ты говоришь — место...

— Ну, погоди, — не удержавшись, съехидничал я, — а место комсорга, например, в вашем коллективе есть?

Виктор ответил запальчиво:

— Нет! Я есть. А выберут другого — он будет. Может, в десять раз лучше меня работать станет, но по-своему. Я тебе так скажу: если комсорг умный, — значит, и место его умное, если работяга, — значит, и место работящее. А если болтун — место болтливое.

Он немножко поостыл и все-таки сделал оговорку:

— Конечно, в чем-то место человека меняет. Но не меньше, а пожалуй, и больше человек меняет место по своему подобию...

Я снова перебил его:

— Ты все говоришь о ярких индивидуальностях. Но ведь есть ребята, у которых никаких особых увлечений нет. Что предложат, тем и готовы заняться. Так сказать, разнорабочие коллектива. Как быть с ними?

Виктор посмотрел на меня с явным неодобрением:

— Разнорабочие? А это, между прочим, тоже место, и необычайно важное. Без них ни одно дело не пойдет. Я, между прочим, таких особенно уважаю, потому что выкладываются они в работе полностью, а славы не получают никакой. Да что там славы — обычной благодарности...

Мы с этой глупостью пытаемся бороться. В народном театре даже в афишках написали абсолютно всех: и тех, кто декорации сколачивает, и кто билеты проверяет — в общем, всех...

Виктор вспомнил что-то и заулыбался:

— Афишку они, кстати, остроумную придумали, с шаржами... Вот такая афишка!

Он посмотрел на меня и сказал:

— Слушай, дай совет, а? Мы хотим возле стадиона, возле Дома культуры, у сквера дружбы и в других местах поставить специальные таблички — написать имена всех, кто это строил на общественных началах. Представляешь — приедет к тебе девушка, гуляешь с ней по городу, и вдруг — твоя фамилия. Приятно?

Я согласился — приятно.

— Или уедешь, вернешься лет через двадцать, а о тебе тут память. Приятно?

— Приятно-то приятно, — согласился я, — только город будет похож на телефонную книгу. Да и стоит ли за три воскресника собственную память увековечивать?

Виктор засмеялся и покачал головой:

— Вот и мы колеблемся. Идея вроде ничего, а начнешь конкретно соображать, получается глупость. Подумать еще надо...