Это было летом 42-го. Мать завернула двухмесячного Эдика в новое покрывало и пошла на Сухумский вокзал, через который должен был проследовать поезд с пополнением, направлявшимся на фронт. В этом поезде ехал из Баку с военной переподготовки ее муж и отец Эдуарда. Мать хотела показать отцу сына и еще раз попросить, чтобы Гаригин Миносян берег себя.

Но стоянка поезда в Сухуми была очень короткой. И на вокзале собралось столько людей, что пробиться через толпу не удалось. Так и уехал Гаригин Миносян воевать, не повидав своего младшего сына. А вскоре он погиб где-то под Керчью. Миносян рассказал это, не называя имен, да и зачем знать имена незнакомому человеку. Тут водитель автофургона остановил машину и тронул Эдуарда за плечо.

— Смотрю я на тебя, и то-то лицо твое, парень, кажется мне знакомым. Не Гаригином ли звали отца твоего?

— Да.

— Отец твой погиб на моих глазах. От осколка Хороший он был человек и солдат храбрый. В одном взводе воевали...

Еще долго автофургон стоял недвижимо, прижавшись к обочине шоссе. И двое людей в кабине тихо разговаривали. Вернее, говорил пожилой, а молодой жадно ловил каждое его слово, время от времени смахивая с лица ладонью невольные слезы.

— Вот такие дела, парень, — закончил шофер. И добавил: — А сердце у тебя, видать, памятливое. Однако и ехать надо.

Вот тогда Миносян и решил написать книжку о тех, кого знал. Чтобы их дети и внуки могли найти в этой книге рассказ о своих отцах и дедах и о том времени, в котором они жили. Пусть его отец сражался не в истребительных батальонах и погиб не в горах. Но сыновний долг можно отдать и отцам других.

«Их было больше трех тысяч, — так начал он свою книгу. — Виноградари и чабаны, счетоводы и строители, колхозные председатели и учителя. Многим из них перевалило за полвека, иным не было восемнадцати. Шла война, и эти люди не могли спокойно сидеть у своих очагов». Писал Миносян обычно ночами, дни съедала текущая работа. О том, как его герои учились воевать, как они неделями лежали в заслонах на горных перевалах, как рвались в бой и делили друг с другом последний кусок лепешки.

Первые экземпляры книги он подарил бывшим бойцам и командирам истребительных батальонов, тем, кто помогал ему собирать материал, кто жизнью своей вдохновлял продолжать поиски.

Ну, а мне Миносян, как ни старался, книжку так и не достал. Оказалось, что последний авторский экземпляр, хранившийся у него дома, кто-то «зачитал». Что ж, для книги завидная судьба.

«Павшим — от живых»

Важа Сахокия — потомственный сухумец. У него много знакомых — чуть ли не весь город. К тому же он человек общительный. Так что нетрудно представить, каково идти с ним по улицам. Его останавливают молодые и пожилые сухумцы, чтобы справиться о его делах, о здоровье, о семье. И он тоже расспрашивает людей о том о сем. Он может выйти из университета, где работает старшим преподавателем на кафедре физвоспитания, днем, а добраться до дома только вечером. Что делать, Важа — истинный сын своего города.

Но в четверг Важа преображается. Он допоздна занят в университете подготовкой к завтрашнему дню: обговаривает в комитете комсомола организационные моменты, проверяет состояние снаряжения, уточняет со своими ближайшими помощниками маршрут. Завтра, в пятницу, он, Важа Сахокия, поведет студенческий поисковый отряд в горы. Они должны найти блиндаж, отмеченный на старой военной карте, которую передал Сахокии заместитель председателя республиканской федерации туризма Борис Шаримбеевич Заурумов, много лет возглавлявший поисковые экспедиции на перевалы.

— Блиндаж должен быть левее перевала, под самым гребнем. Его надо найти, — сказал, передавая карту, Заурумов. — Найти и восстановить.

— Хорошо, — ответил Сахокия, так, как будто речь шла о самом простом деле, — мы постараемся найти блиндаж, если от него хоть что-то осталось.

Так уже бывало не раз, когда его студенческому поисковому поручалось то, на что у других экспедиций не хватало времени и сил. И Важа Сахокия потом докладывал о выполнении поставленной задачи. И никогда при этом не вдавался в подробности, чего ему и его ребятам это стоило.

И сейчас, когда подходы к перевалам покрыты ледниками, работа поисковых групп будет сопряжена с опасностью. Поэтому в этот раз Важа отбирал в отряд закаленных, многократно проверенных людей: Coco Авделани, Дато Мурванидзе, Чкока Качубея... На них можно положиться в самой трудной ситуации.

Да и сам Сахокия в горах далеко не новичок, еще школьником исходил «два ли не весь Главный Кавказский хребет. Сначала он бывал в горах с ребятами просто так, развеяться и заодно пополнить школьный гербарий. Целый день они как-то лазали по кручам перевала Доу, и вдруг уже под вечер Важа наткнулся на проржавевший противогаз. Поднял его — под противогазом звякнули гильзы. Он принялся руками разгребать каменное крошево. Нашел еще гильзы и обрывок солдатского письма. Разобрать удалось только две последние строчки: «Вася, милый, мы тебя ждем. Береги себя, любимый...» Ниже дата — сентябрь 1942 года и подпись: «Ол...»

С этих находок все и началось. Важе не удалось установить, кому было адресовано то письмо, но он сохранил его для школьного музея, как и противогаз, м гильзы. С тех пор походы в горы приобрели для него и его товарищей вполне определенный смысл: ребята искали военные реликвии, чтобы через них открыть для себя еще одну страницу истории своего народа и своих гор, военную.

Потом Сахокия ушел в армию и служил в минометной батарее. Он научился обращаться с минами и гранатами и знал, что это пригодится ему после службы, ведь он не собирался прекращать поиски.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.