Нужно сказать, что вьетнамский театр совершенно отличен от того, каким мы театр себе вообще представляем. В нем существует три стиля: «тео», «туонг» и «кай лыонг», – отражающие этапы его длительного исторического развития.

Стиль «тео» отражает народную жизнь в пантомимах, танцевальных движениях, напевах и речитативах под аккомпанемент музыкальных инструментов, или, как их называют, «пяти совершенных». В них входят скрипка «ми» с двумя шелковыми струнами и мембраной из кожи удава, шестнадцатиструнная цитра «чань», гитара «нгуйет», лютня «ты» и трехструнная мандолина «там», а также сопровождающие их гонги и тамбурины.

Темы «тео» касаются жизни простых людей, порою комичны и всегда назидательны. Стиль «туонг» совершенно не включает в свои пьесы бытовых тем. В нем повествуется о мире мандаринов, интригах двора, любовных страданиях в обрамлении сознания государственного долга. Оба стиля насчитывают многие века своей истории. Третий, «кай лыонг», является порождением конца прошлого века, когда вьетнамское общество переживало новую волну национального самосознания, тягу к переменам и передовым идеям. В этот стиль к традиционным элементам «песен с жестами» привнесены современные диалоги, музыка и песни.

Если в северных провинциях театр уже несколько десятилетий служит новому обществу, то в южных он делает в этом направлении первые шаги. Однажды майским вечером в Хошимине, когда со стороны реки Сайгон привычно потянуло прохладой, за мной в гостиницу заехал писатель и драматург By Хань. Он обещал показать мне театр, организованный и руководимый известной вьетнамской драматической актрисой Ким Кыонг, что в переводе означает «Жемчужина».

Ее театру, взявшему на себя смелость ставить реалистические спектакли, несущие социальный заряд, пришлось в старом Сайгоне нелегко. После 1964 года редко какая постановка выдерживала пять – семь вечеров. Людям, измученным постоянной опасностью, тяготами жизни, политическим беззаконием, войной, распоясавшейся военщиной, было не до театра. Труппа работала в убыток, покрывая расходы за счёт гонораров за рекламные скетчи, разыгрываемые на марионеточном телевидении.

– После освобождения, – рассказывала Ким Кыонг, – мы восстановили постановку моей пьесы «Листья хлебного дерева», а затем поставили спектакль «Под двухцветными одеяниями», повторяющий мотивы первой пьесы, несущие заряд социального протеста. Но все это были вещи, написанные очень давно. Я написала пьесу «Ключ», посвященную семье компрадоров, застывшей в своем неприятии всего того нового, что открылось перед людьми творчества и труда после освобождения...

«Ключ» стал явлением в художественной жизни города. Это была пьеса-размышление, психологическая драма, посвященная сегодняшним событиям, жанр, к которому театральная публика, непривычная к нему, относилась в прошлом с предубеждением.

– Я сказала актерам, – говорила Ким Кыонг, – если спектакль выдержит двадцать вечеров, мы устроим праздник. На первое и второе представления пришло много зрителей, зал оказался полным. Потом – пустота. Но через две недели свободных билетов в продаже не бывало уже за два-три дня... А мы-то настроились на полный бойкот, ведь играть приходилось почти в центре Тёлона, оплоте буржуазии. Видимо, переменился наш город, переменился его зритель…

Театр ищет новые, созвучные времени темы. Благодаря этому он нашел массового, подлинного ценителя своего революционного искусства. Вслед за «Ключом» вскоре пошла пьеса «Жемчужины» «День вашего возвращения» о борце за свободу. А через несколько недель, уже в Ханое, из газет я узнал, что Ким Кыонг сыграла на сцене своего театра роль Тани в арбузовской пьесе, переведенной на вьетнамский с русского.

...Я возвращался в тот день домой, в свой номер в гостинице «Кыу Лонг», пешком по авеню 30 апреля, где близ дворца Независимости в ветвях камфорных и тамаринговых деревьев, сосен, «шао» и «еу» повисла уже синяя дымка влажного рассвета. На площади Парижской коммуны, бывшей Кеннеди, громадина собора поднималась темной массой, слабо мерцал сигнальный огонь мачты телестудии. Проходя мимо распахнутых дверей бокового придела, я услышал басовитый рев известного в городе католического проповедника Нгуен Ван Биня:

– Сотрудничайте и стройте... Совершая вклад в национальное строительство, вы воздаете тем господу...

Город, бывший Сайгон, менялся на глазах.

Тысячи километров разделяют Советский Союз и СРВ. Но ни различия в историческом прошлом, ни расстояния не могут стать препятствием на пути сближения наших народов, которых объединяет социализм. Советские люди с глубоким вниманием следят, как братский народ осуществляет меры по быстрейшему залечиванию ран, нанесенных войной, и восстановлению народного хозяйства. Наша страна оказывает героическому народу экономическое и техническое содействие в проектировании и строительстве более 90 объектов национального значения в дополнение к тем 200, которые введены в строй с нашей помощью в предыдущие годы. Сейчас, когда вьетнамскому народу приходится испытывать снова грубое и несправедливое давление извне, на этот раз от пекинских руководителей, советские люди заявляют о своей решительной поддержке Вьетнама в его усилиях, направленных на строительство нового общества, на улучшение условий жизни народа, на защиту суверенных прав и упрочение международных позиций СРВ – надежного форпоста социализма в Юго-Восточной Азии.

Как заявил Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Л. И. Брежнев, «мы были, есть и будем вместе с Вьетнамом. Наше общее дело – дело прочного мира, независимости народов и социального прогресса – отвечает жизненным интересам миллиардов людей на земле».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.