Утренний город

– Принимай обратно. Не могу так.

А это было очень трудно – сказать, что вот он, Герка Домашев, не может без бригады.

Кудряшов сказал:

– А что я? У бригады спросишь. Приходи с утречка.

Он пришел, когда еще восьми не было. Взяли, но с условием: пусть поработает немного один, докажет, что он имеет право работать в бригаде Кудряшова. И вот он пришел опять.

– Сделал, я там все.

– Еще дело будет, – сказал Виктор.

– Ну, знаешь! – взметнулся Герка.

Подошел Кирилл.

– Ты не кипятись, Геракл. Кстати, знаешь, кто такой Геракл был?

– Слышал, в пятом классе проходили.

– Тан вот, двенадцати подвигов Геракла от тебя никто не требует. Только научись делать, что надо. И не смотри на меня такими невинными глазами. Знаю я эти глаза. Уяснил?

Не знаю, чем бы закончился диалог, если бы в этот момент не появился комсорг общестроительного треста Витя Петров и не сообщил:

– Будем вручать вам знамя. За спайку и выполнение. Переходящее Красное знамя ЦК комсомола Латвии. После обеда.

Кудряшов машинально провел рукой по щетине подбородка и сказал:

– Ладно. Кирилл, не забудь Геракла предупредить.

– Хорошо.

Вручали знамя у главного корпуса. День был солнечный. Петров с Кудряшовым добросовестно трясли друг другу руки.

Кириллу, видно, это показалось смешным, и он сказал что-то стоявшему рядом Прудникову. Но тот даже не усмехнулся; Он стоял, как в строю, и смотрел на знамя. Полотнище чуть колыхалось под ветром. Кирилл смотрел на него и вдруг вспомнил себя мальчишкой, когда он с матерью приехал в сорок четвертом из Москвы в только что освобожденный Даугавпилс. Холодным жестоким пламенем полыхали дома, а части Советской Армии уходили дальше на запад и несли впереди пробитые пулями знамена.

Стало как-то очень тихо и торжественно. Вот Кудряшов, вот Мазуров, вот Володька Прудников, Оля Титаренко, притихший Геракл и он, Кирилл Всесвятский, и это красное полотнище, чуть шуршащее под ветром и столько значащее для всех...