Убийство комсомольца Каминского

- Это какого Бартенева? - диву дивятся рабочие. - Сахарного бабника с пискливым голоском? Псаломщика-то?

-Его, его... Запоет он нынче нам псалмы на складе.

Еще выписывает к себе уголовного проходимца, некоего Иванова, из Саратовской губернии, назначая его Завхозом, - приближает к себе также ткацкого мастера Соколова (с давних пор «нечистого на руку») и начинает полным ходом «действовать».

Неизвестной утечке подвергаются тысячи аршин мануфактуры. Сотни пудов хлеба «усыхают» под завхозским «руководством» Иванова и Бартенева.

Действует Никишин тонко. Подкупает «подарочками» все Правление Губтекстиля.

Так, заведующему Иваново - Вознесенским Губтекстилем Червякову Никишин шлет «подарок» с письмецом.

«...тов. Червяков. Настоящим посылаю в Ваше личное распоряжение 400 аршин мануфактуры. И я, и рабочие будем счастливы сознавать, что Вы не отказалась и т. д.».

Жму руку. Ваш Никишин.

У Червякова большая семья, ребятишки.

Заместитель Червякова - Лимонов, хоть человек и холостой, но не должен же он прозябать в двух-трех сменах одежды!?

«... Тов. Лимонов. Сделайте одолжение Горко-Павловскому пролетариату и примите 95 аршин мануфактуры...

Ваш Н. Никишин».

Тронутые любезностью, душевной добротой Николая Васильевича Никишина, - руководители Губтекстиля становятся нечувствительными к многочисленным заявления рабочих Горко-Павловской мануфактуры о преступной деятельности Никишина.

Ревизия Губтекстиля находит «все в образцовом порядке».

Крепкими клещами сдавливаются у горла Горко-Павловского пролетариата действия Никишина.

К этому времени приезжает Павлуша. Видя громадное влияние Павлуши среди рабочих, Никишин решает в «два счета» прибрать этого «сопляка» к своим рукам.

Но это оказывается делом нелегким. Павлушка выступает с заявлениями в ячейке РКП, на собраниях рабочих, разоблачая Никишина. По его же инициативе посылаются коллективные заявления рабочих в Иваново.

Никишин пытается сперва подкупить «подарочками» Павлушу, но тщетно. Тогда Никишин пытается угрозой заставить Павлушку с ним примириться, увольняет его отца с фабрики, обрекая на голодное существование семью Каминского.

11 февраля 1922 года Павел Каминский пишет в свою записную книжку, служившую ему и дневником:

«... В Иваново писать и действовать нечего.