ТАКАЯ БЕСПОКОЙНАЯ ЖИЗНЬ

Человек, выбравший своим делом актерство, «обрекает» себя на труд. И не только на творческий, но часто и на физический, связанный порой с неудобствами. Дважды я ломал себе ногу. На съемках фильма «Море студеное» мне приходилось прыгать со скалы, и на одном из дублей я зацепился пяткой за небольшой выступ. И оттого прыжок получился не совсем таким, каким ему следовало быть. В результате – трещина в четвертом ребре, перелом кости. Весь финал снимался на одной ноге. В картине «Суд» прыгал в речку и на третьем дубле также «сподобился». Но в первую минуту боли не почувствовал, обожгла ледяная вода. Выбрался на берег – не могу встать на ногу. Наложили гипс. Но на следующий день я был на съемке. Ножом разрезал гипс, снял его и продолжал сниматься. Что заставило пойти на такой риск? Состояние режиссера В. Скуйбина. Володя на этой картине уже почти полностью был парализован и умирал буквально на глазах. Он героически сопротивлялся тому, что неотвратимо наступало, и продолжал работу. Это был подвиг молодого режиссера, большого и настоящего художника. Подвиг, перед которым я склоняю свою седую голову. Всего тридцать четыре года прожил Володя... Ранее, до «Суда», я снимался в его картине «Жестокость» в роли начальника уголовного розыска и уже тогда понял, какой редкий художник пришел в кинематограф. Понял, что Скуйбин – очень «мой» режиссер, по тому творческому взаимопониманию и душевной привязанности, которые определяли каждую нашу встречу в жизни и на съемочной площадке. Эти встречи были и остаются незабываемыми.

Со временем, как и у каждого человека (особенно если он занят таким трудом, как наш, актерский), углубился интерес к острым этическим проблемам наших дней. В этом смысле роль таежного охотника Семена Тетерина в картине «Суд» считаю этапной для себя. Непоколебимо спокойный, сильный телом и духом, молчаливый и храбрый – таким старался я показать своего героя в начале фильма. Затем Семен становится свидетелем убийства и под давлением обстоятельств поступается правдой. И, испытывая муки совести, вершит над собой жестокий суд. И новая задача – показать следы страшной душевной драмы сильного и честного человека, который, лишь однажды выступив против правды, приходит к горькому итогу.

Порой приходилось отказываться от роли, но это случалось крайне редко и в тех в основном случаях, когда я не находил в ней главного – возможности взволновать зрителя той или иной стороной жизни, характера, поступка. Со временем мне все больше и больше становились интересными роли, в которых предстояло разгадать одну из загадок человеческого «я». И не только, разгадать, но и объяснить эту загадку другим. Интересными были и всегда остаются для меня персонажи, в судьбе которых есть «крутые горки». Тогда, разумеется, надо их преодолевать, и вот тут-то и раскрывается человек – в преодолении. А значит, раскрывается и то, как, через что идет это преодоление. Убежден, что по-настоящему человек «обнаруживает» себя в критические минуты своей жизни, когда надо решать извечное «быть или не быть».

Но, как и у любого актера, у меня есть свой «потолок» возможностей, выше которого не прыгнешь. Скажем, предложил бы мне режиссер роль... Ивана Грозного – я принял бы это за шутку.

Иногда спрашивают, были ли в моей творческой практике неудачи. А бог его знает... Я не судья своему труду.

Теперь несколько слов о том, что играет далеко не последнюю роль в нашей актерской жизни. О встречах со зрителями. Без сомнения, такие встречи совершенно необходимы. И зрителям и больше всего – нам, актерам. Иначе как узнать, нужен ли ты и твое искусство людям. А ведь любой человек жив именно ощущением необходимости своего труда. Зрители, вернее, встречи с ними – источник всего нашего труда. Источник питательный, необходимый, как воздух для дыхания.

Сколько же было у меня этих встреч? Сотни! География их – «от края и до края»: на заводах и фабриках, в воинских частях и на колхозных фермах, в институтах и на стройках. И вот в чем убеждался – и с радостью – каждый раз: людям совершенно необходим наш труд, наше искусство. И эта необходимость рождена неразрывной связью искусства с жизнью, ибо искусство – это, по точному определению Маяковского, «увеличительное стекло» жизни, это сама жизнь, раскрытая в художественных образах. И как же было мне радостно, когда однажды на встрече сказал мне седой человек:

– Ваши герои – это моя юность, моя судьба, судьба моего поколения. Спасибо вам за правду.

«Спасибо за правду»... Право же, стоит трудиться, чтобы однажды услышать такие слова!

Незабываемыми были встречи на целине. Мне очень памятна первая поездка. Случилось это двадцать пять лет назад, в 1955 году. Я только что вернулся из Берлина, где снимался в фильме «Эрнст Тельман». Пришел в Союз кинематографистов, а мне говорят:

– Николай Афанасьевич, хотите завтра полететь на целину?

Тут и раздумывать не о чем было.

Со мной полетели две наши известные актрисы – Любовь Петровна Орлова и Марина Алексеевна Ладынина. Одно из первых выступлений состоялось в Кустанае. Народу немного, все в поле, трудятся.

«В городе еще насидимся, – думаю, – нам бы в глубинку, в самое пекло работ».

А погода действительно пекло. Жара, засуха, земля растрескалась. И трещины на ней – словно полураскрытые губы, жаждущие влаги.

Решили ехать в степь, в бригады. А на чем? С транспортом туго. Обратились к Леониду Ильичу Брежневу с просьбой помочь. Он выделил для нас самолет.

– Пусть актеры увидят наших героев, их труд. Им же потом рассказывать о первоцелинниках с экрана, – сказал Леонид Ильич.

И мы полетели. А день, помню, был ветреный, болтанка жуткая. Я-то «старый» пилот – с ««Небесного тихохода», мне относительно легко было переносить полет, а вот Любови Петровне и Марине Алексеевне было потяжелее.

Так и летали над необъятной казахстанской степью. Выйдем из самолета, отдышимся и начинаем выступление. Затем – снова в самолет, в другой район.

Удивительный народ – целинники! Меня всегда поражала страсть людей осваивать новые места, «делать жизнь» буквально на пустом месте. Но еще больше поражала и поражает вера людей в эту будущую жизнь, в то, что ей, этой жизни, непременно быть!