Судья

— В другую организацию перешел,— сказал Андреев.

— Переманили,—объяснил Кучумов,—перекупили на зарплате. Андреев добродушно повторил:

— Да не мои же вы просите деньги, Олег Анисимович. Деньги-то государственные.

На Андреева доверчиво посмотрел Шуваев. Закивал головой Кучумов. Он самоуверенно и безгрешно улыбался главному инженеру,

Еще спрошу у конструктора,— шепнула судье молодая заседательница, счетовод с табачной фабрики, и обратилась к Смолину: — Бригада, значит, строила-строила, а теперь ее в сторону? Гнушаетесь заводской компании? Судье показалось, Смолин нагрубит сейчас заседательнице, но он помолчал и хрипло сказал, что в заводской компании состоит с пятнадцати лет, а вранья, точно, гнушается. Комбайн бригада не изобретала.

— Зато строила.

— По придуманному строила.

— За зарплату?

— За сколько положено.

— А вы с Асанским требуете десять тысяч, кроме зарплаты!

— Такое уж у нас государство добренькое,— пособолезновал Смолин.— Платит изобретателям десять тысяч, кроме зарплаты.

— Гладко говорите,— не выдержала девушка.— Но как можно переводить все на рубль?

Механик Кучумов, слава богу, не пойдет в совещательную писать решение, но эта заседательница пойдет, и судья подумал, что ему предстоят в совещательной томительные объяснения. Неделю назад он выезжал на объект понаблюдать за комбайном в работе. Прораб, показывая, как машина быстрее дюжины каменщиков ведет кладку, вслух радовался: «Золотое дно, из блохи голенища кроит». Отдать за комбайн десять тысяч было, без сомнения, чистой прибылью для государства. Только знать бы, кому из истцов они причитаются.

— Вы женаты? — опять спросила Смолина заседательница, и в публике подняла голову женщина в дорогом сером костюме и черной шляпке.

— Да,— сказал Смолин.— А это важно для дела?

— Окажите,— проговорила заседательница,— не жена ли запретила вам отказываться от денег?

Отчего-то заволновался Асанский. Улыбаясь и суетясь, он не отрывал глаз от судьи, что-то шепча и не решаясь сказать вслух.

Вопросительный взгляд судьи он принял, наверное, за разрешение говорить и, привстав со скамейки, сказал, что жена Олега Анисимовича, наоборот, уверяла, будто эти деньги им вовек не простятся, и Олег Анисимович ответил ей: «Знаешь, шея уже болит оглядываться».

Асанский виновато улыбнулся судье и стал рассказывать, что два года назад Олег Анисимович тиснул об одной машине статейку и другие организации начали слать запросы на чертежи рыхлителя. Однако размножать чертежи было негде, потому что вся управленческая светокопия—.один колченогий столик с лампой, да к тому же зарезаны фонды на бумагу. Тогда Олег Анисимович договорился с девочкой с алюминиевого комбината: у них есть копировальный станок. Она катала по вечерам кальки рыхлителя, он ей за это платил, свои, конечно, а чертежи рассылали организациям. Об этом узнал товарищ Андреев, и на одном собрании сказал, что, оказывается, завелась здесь у нас под боком частная фирма инженера Смолина. Олег Анисимович хотел выступить тут же, на собрании, но уже проголосовали за черту. На другой день он пошел к товарищу Андрееву, но тот говорит: «Занят я, Олег Анисимович, пощадите». И через день сказал, что занят. Тогда Олег Анисимович написал ему записку: «Не заставляйте жить собакой на сене. Не вижу беды, если рыхлитель первым применит другое стройуправление. Выступить в печати без согласования с руководством считал своим правом автора. Озабочен не собственной амбицией, а живой машиной. Прошу принять для доклада». А товарищ Андреев через секретаршу сообщает тоже запиской: «Главный инженер принимает по личным вопросам в понедельник и пятницу с шестнадцати до девятнадцати».

Асанский с беспокойством глядел на судью: слушает ли тот его? Судья слушал. И Асанский, заторопившись, сказал, что лично он посоветовал Олегу Анисимовичу не обижаться на товарища Андреева. Сам Асанский на людей не обижается: какая в том польза? А Олег Анисимович ему ответил: «Мы, Асанский, известно, тихая интеллигенция. Плечисты поворчать в пододеяльник, а на людях кукиш прячем в карман».