- Спит, - дружески кивнул ему головой на Жоржа Леська.
Но тот только прикрыл веками черные с синеватыми белками глаза и снова открыл их, ничего не сказав.
«Молчат, все молчат, - с отчаянием подумал Леська, - неужто в ГПУ все такие неразговорчивые?»
Солнце пригревало. Леська уселся поудобнее и не заметил, как вздремнул.
- Савватий! - резко сказал рыжий, - поворачивай туда! - и он рукою указал от себя налево.
Жест был отрывист и неожидан, как удар ножа.
Савватий недоуменно заморгал глазами и выставил вперед бороду.
- Куды ж это, товарищ? Нашего берега там нету. Финляндия ведь...
- Разговаривать будешь? - жестко, металлическим голосом отчеканил рыжий и, встав на ноги, положил руку на кобур. - Военные тайны тебе открывать?
«Чего это он так?» - с неудовольствием подумал Леська.
Он во все глаза смотрел на деда, ожидая шкиперской команды.
- Ну, ждать буду! - крикнул рыжий, и браунинг, матово блеснув, прыгнул у него в руке.
- Да ну же, скорей, дурень старый! - одними губами попросил Леська, боясь, что дед заупрямится.
Но Савватий метнул в него маленьким гневным глазком и тихо, ровно сказал, как командовал он всегда:
- Давай!
Глазок перескочил на рыжие усы, и, тряся бородой, дед выкинул сбивчивые слова:
- Не след это... Ежели надо, и сам сделаю... А этого мы не боимся, приучены...
И, нагнув голову, дал руля. Леська уже перекинул парус, и сойма, словно утюгом разгладив мутные волны, повернула от берега в открытое озеро.
Возвращаясь на свое место, Леська увидел хищные глаза кавказца, его пружинное тело, припавшее к выставленному колену, и черное дуло револьвера в выброшенной вперед руке.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.