Да, непрочна, недолговечна слава. И трудно смириться человеку, когда-то ею обласканному, с тем, что теперь она покинула его. В тяжелом пальто с меховым воротником шалью режиссер Максимов стоял возле «рафика», ожидая, когда подойдут остальные члены бригады: его носатое лицо, как обычно, выражало обиженную сердитость.

Организовали эту поездку бюро пропаганды трех творческих союзов: кинематографистов, журналистов и писателей. Пришлось действовать общими усилиями, так как охотников отвлекаться от новогодних приготовлений и ехать выступать в подшефный подмосковный район оказалось немного. В последний момент двое сказались больными, так что наличествовали лишь четверо. Пожилой, когда-то известный режиссер Максимов, нахохлившийся, ушедший подбородком в меховой воротник, – надо заметить, он явился раньше всех, точно к одиннадцати. Худенький, верткий, с болезненным лицом, лихорадочно энергичный, считавшийся модным поэт Алексей Хомский. Грузная дама-журналистка с рассеянной полуулыбкой на сильно напудренном лице. И совсем еще молоденькая актриса, с успехом снявшаяся в своем первом фильме.

Собственно, все они уместились бы в легковой машине, но прислали «рафик». Расселись по одному у окна. Знакомиться нужды не было, достаточно уж наслышались друг о друге, так что интерес к общению ни у кого не возник.

Ехали молча. Сначала по слякотной бесснежной Москве. Потом по широкой загородной трассе, потом дома городского типа начали перемежаться с низкими деревянными домиками, и можно было наконец осознать, что на дворе зима.

День стоял яркий, солнечный, нарядный. И трудно было не поддаться его открытой радостности, не улыбнуться, пусть далее про себя, этой свежей, чистой зиме.

независимости, дерзостной раскрепощенности эти новые современные дети чтят, уважают взрослых. Хотелось верить, что делают они это вполне сознательно, не по принуждению. Так трогательно, наивно – здрасьте, здрасьте... Ребячьи лица, ребячьи взгляды. Юная актриса не удержалась, погладила мальчишку-первоклассника по стриженой голове и опустила глаза – застыдилась...

Школьники поглядывали на гостей, их лица выражали откровенное любопытство, но при этом они отнюдь не казались бесцеремонными, навязчивыми – нет, в меру воспитанные, живые, здоровые дети. И даже самые старшие из них все еще оставались детьми. Потому как школа, что ни говори, не только ограничивает, запрещает, но и оберегает, защищает своих питомцев – и эта опека кончится, как только они вступят во взрослую жизнь.

И, вероятно, оттого, что они, эти дети, сейчас не знают, не могут знать, что их ждет впереди, – оттого что вот почти взрослые, но все еще дети, дети! – тревожно и вместе с тем радостно глядеть на них и хочется им что-то важное, серьезное сказать, а может, иначе: что-то от них самих услышать.

Потому что были эти дети другими.

И неизвестно, чье любопытство сильней: детское – к неведомой пока жизни взрослых, или взрослое – к тому, что сами вроде прошли, но забыли, и вот это снова возобновилось уже в другом поколении, похоже и в то же время иначе, и как эти перемены угадать!

Но их чувствуешь...

...Школьники рассаживались в актовом зале, а гости за поставленный перед сценой стол, без зеленого сукна, гладкий, полированный, с вазочкой цветив"-й змеиной головкой микрофона. Стоявшая в углу уже наряженная елка пахла. напоминая: скоро Новый год.

Присутствовали только средние и старшие классы. По их оживленным лицам можно было догадаться, что приезд гостей избавил их от контрольных, особенно опасных в конце первого полугодия, и такая оттяжка явно радовала всех.

У здания райкома остановились, потоптались по хрусткому снегу, глотнули морозный воздух, но времени терять, увы, нельзя. И они покорно, организованно поднялись друг за другом по лестнице на второй этаж в приемную первого секретаря, где их, конечно же, уже ждали.

На длинном столе, образующем вместе со столом первого секретаря букву «т», стояли тепличные гвоздики, вазы с яблоками и бутылки минеральной воды.

Режиссер Максимов как вошел, так сразу откупорил бутылку и жадно выпил. Грузная дама-журналистка, немного помедлив, решилась очистить яблоко. Молодая актриса сидела, ссутулив худую спину, с грустным, отрешенным лицом, еще, по-видимому, не отойдя от недавно сыгранной роли. И только новая роль могла бы ее спасти, освободить от прежнего образа: себя саму-то актриса уже успела забыть. Да, новая роль – только в этом было спасение...

Что касается верткого, считавшегося модным поэта, то он, сосредоточенно глядя перед собой, курил.

А первый секретарь тем временем, взяв указку, обвел на карте Подмосковья район, сообщил краткие о нем сведения, показатели успехов, взятые обязательства. Дама-журналистка вынула блокнот и что-то записала. Актриса еще больше сгорбилась. Поэт загасил сигарету. Режиссер воду больше не пил.

– Товарищи, – обратился первый секретарь к присутствующим, – если не будете возражать, нам бы хотелось, чтобы в первую очередь вы посетили школу. Для детей, конечно, большая радость увидеть своими глазами вас – гордость нашего искусства. Согласны?..

Шум задвигаемых стульев – все поднялись, направились к дверям. Дамам галантно подали пальто: Дамы прошли вперед, мужчины за ними...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.