– Все сравнительно просто. Внизу у них своеобразная пороховая платформа с электровзрывателями. Электрический разряд поджигает порох, и шар выстреливает из мортиры. Одновременно загорается пороховой замедлитель – стержень, соединяющий центральный пороховой заряд с платформой. Он горит ровно столько времени, сколько требуется шару, чтобы взлететь на высоту 350 – 400 метров. Там центральный заряд взрывается, поджигая десятки, сотни цветных маленьких зарядов, это и есть салютные огни. Зная, какого они цвета в каждом шаре, можно составлять различные варианты салютного залпа.

Художник, который расцвечивает в праздники московское небо, соблюдая при этом необходимые пропорции огненных красок, – все тот же командир батареи. Накануне очередного салюта или фейерверка он составляет своеобразный «репертуар» и расцветку всех залпов. При этом, естественно, учитывается, какой праздник отмечает страна. Например, в День космонавтики первый залп будет, конечно, «Звездное небо», а потом уже – «Зарница», «Мерцающие звезды», «Уральский самоцвет», – каждый залп имеет свое название: есть и «Сказка», и «Майские звезды», и «Огни Победы», и «Кумач»...

Принимается во внимание и расположение салютных точек, их в столице ровно двадцать. Каждая кладет свои огненные мазки на общую картину неба. «Репертуар» и расцветку салюта утверждают в штабе округа, подходя к делу с не меньшей ответственностью, чем высокое жюри при оценке работы художника.

В 12 часов 30 минут общее построение. На солдатах и офицерах парадная форма. Они сегодня на виду у всей столицы. Через несколько минут после инструктажа (уточняется маршрут, порядок движения и прочее) первая колонна выкатывается за ворота части. Салютные машины, которым предстоит стрелять у Кремля, гостиницы «Украина», на площади Восстания, у ВДНХ и в других местах, выедут позже. Мы едем с первой, главной колонной, на Ленинские горы, где, кроме основных сил батареи, развертывается и командный пункт московского салюта. Кроме 8 салютных установок, в составе колонны 20 зенитных орудий, машины связи и управления.

Только прибыв на место, мы поняли, почему на первую салютную точку колонна выходит с таким запасом времени. На узкой аллее, что тянется от станции метро до смотровой площадки и дальше, невозможен какой бы то ни было маневр машин, и каждое из орудий приходится подгонять одно к другому и разворачивать вручную. В зенитке 4,5 тонны, и меньше чем двум десяткам человек ее с места не сдвинуть. Наверное, можно было бы найти место удобнее в смысле маневра, но уж так повелось многие годы – давать главный залп отсюда, с самого высокого берега Москвы-реки, откуда виден почти весь город.

Салютную точкуокружает оцепление; с деревьев снимают двух последних юных «наблюдателей». Прерывающимися от обиды и слез голосами мальчишки упрашивают солдат не выводить их за оцепление. Оказывается, что ребята сидят на деревьях с двух часов дня в надежде, что им удастся во время стрельбы «увидеть все: и как пушки подпрыгивают, и как шары из труб вылетают». Я вспоминаю себя в этом возрасте, и мне от души жаль мальчишек, к тому же их нельзя не уважать за героическое многочасовое сидение на деревьях. Но оцепление – необходимая мера безопасности в первую очередь для самих зрителей.

К четырем пультам управления подведены кабели от всех мортир. Операторам во время салюта достаточно повернуть ключи на пультах – и раздастся залп. Еще один поворот ключа – следующий. Полная автоматика, которая продублирована аварийной системой включения.

Незадолго до начала салюта полковник Михаил Иосифович Студенков начал проверку готовности орудий и установок всех двадцати точек. В командном пункте – машине, оборудованной радио и телефонной аппаратурой, раздавались один за другим голоса командиров точек. На столе, перед распахнутым окном, через которое открывался вид на город, кроме электронных часов, стоял небольшой телевизор – для проверки точного времени. Первый залп – на шестой сигнал, ни секундой раньше. ...Мы вышли из командного пункта, чтобы не пропустить самого главного, того, во имя чего Ленинские горы собирают в такие вечера тысячи и тысячи людей.

Первый залп заставил содрогнуться землю под нашими ногами. Но еще не успело стихнуть эхо артиллерийского грома, как в темно-фиолетовом небе над нами вспыхнули и рассыпались тысячами красных огней 310-миллиметровые заряды «Кумача», накрыв огромным полыхающим шатром и смотровую площадку, и склоны берега, и крыши университета. Второй залп рассыпал в небе переливающиеся красно-желто-зелено-синие россыпи звезд. Они долго вспыхивали, как мерцающие кометы. Это – «Сказка». Потом грянула в небе «Молния», угасая и вновь взрываясь каскадами огней, потом «Ореол» – красные и синие всплески; за ними – «Юбилей», «Майские звезды», «Уральский самоцвет»... И, наконец, последний, 30-й залп – «Огни Победы» – общий, единый для города узор, в котором слились все цвета и оттенки, вся музыка и фантазия московского салюта. А мы продолжали стоять, отказываясь верить тому, что все кончилось, все еще чего-то ожидая.

Мы подошли к Тишкину, чтобы проститься. Он стоял возле своих пультов и курил.

– Жаль, что все кончилось так быстро? Десять минут, как положено. Теперь приходите олимпийский салют смотреть, тоже мы будем давать. – Он улыбнулся. – Уж мы постараемся.

Я подумал тогда о том, что счастливый он человек, капитан Тишкин, работа которого – зажигать над Москвой праздничные звезды. Счастливый, несмотря на то, что домой он попадет только к рассвету.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.