Иван Михайлин был одним из самых обычных людей в роте. Ничем решительно он не выделялся среди своих товарищей - простых пехотинцев. Маленького роста, худой, с юным, почти мальчишеским лицом, он был совсем неказист. И вместе с тем Михайлин стал одним из самых необходимых людей в роте. Если нужно было починить сбрую, начистить картошку на кухне, зарезать барана, звали Михайлина; звали его и тогда, когда нужно было под огнем врага доставить в штаб полка срочное донесение, пойти в разведку, подобраться к огневой точке противника.

Выполнит Михайлин опасное поручение, а товарищам расскажет об этом так, будто поручение было пустяковое, не стоящее внимания.

Так случилось и на этот раз. На рассвете Михайлин возвратился. Шел он не один: впереди него плелись двое пленных, распоясанные, в легких шинелях и в сапогах с широкими голенищами. Весело подмигнув своим друзьям, Михайлин вместе с пленными вошел в штаб.

Бойцы нетерпеливо ждали его, чтобы расспросить подробно обо всем.

Вскоре Михайлин вернулся из штаба.

- Опять солдат привел? - шутливо спросил командир отделения. - А обещался офицера доставить!

- Офицера и привел, - не без торжества ответил Михайлин. - Офицеришка, правда, мелкий, плюгавенький, копеечный, а все же офицер.

- Как же ты его взял?

- Обыкновенно, - спокойно ответил Михайлин и попросил у ребят махорочки на козью ножку.

Ему охотно дали, зная, что после первой затяжки он расскажет о ночной разведке.

Так оно и было. Затянувшись, Михайлин неторопливо начал:

- Прихожу я, значит, в ту деревню. По улицам часовые ходят, перекликаются. Я задами к избам подобрался - к одной, другой. Везде немцев полным - полно. А по улицам они ходят только по двое - трое - не взять мне. Надо, думаю, найти избу, в которой офицер ихний живет: он - то, верно, один в избе развалился. Походил я по домам, пригляделся и вижу: у одного дома, какой почище, часовой стоит. Ну, думаю, здесь. Пробрался я к сараю, немного доски пораздвинул и во внутрь влез. Огляделся: в одном углу сено, в другом коровенка стоит. Примостился я поближе к дверям, что в сени вели, притаился и жду. Думаю: как офицер по надобности выйдет в сарай, тут я его и прихвачу. По этому делу в компании - то не ходят...

Так, значит, сижу я и сижу, а немца все нет и нет. Что он, окаменел, что ли? Зябко мне, да и сумрачно. Скоро светать будет, а я еще своего дела не выполнил.

Вдруг дверь скрипнула, отворилась. Кто - то на пороге стал. У меня аж сердце зашлось. Неужели, думаю, он дальше порога не пойдет? Постоял немного немец на пороге и дальше двинулся. Тут я его и сгреб. А он и не шелохнулся, рукой не двинул. Или насмерть испугался или драться не захотел. Пригляделся, к нему: щупленький такой солдатик - денщик, видно. Гляжу я на своего немца, и сомнение меня взяло. Много ли с него толку? Плохонький уж больно немчура, что он знает?! Только даром время убьешь. Что с ним прийти, что без него - одна честь! А все же спрашиваю: «Что, немец, сам, охотой пойдешь или тащить надо будет?» Он понял и отвечает: «Сам пойду», - да на голову показывает, дескать, без шапки холодно будет. Ладно, думаю, невелика беда. Не надо было к нам соваться. Тут у меня планик в голове шевельнулся. Я немцу руками показываю – зови сюда своего начальника, крикни, чтобы сюда шел. Понял меня немец, головой кивнул да усмехнулся. Рот я ему освободил да приготовился.

Немец что - то по - своему крикнул: не громко, но и не тихо. А у меня сердце заколотилось. Вот, думаю, дурак: немцу доверился! Он им по - своему сигнал дал. Прибегут сейчас сюда часовые и меня, лопоухого, сцапают. Только я им так не дамся. Немца своего под мушкой держу, да так примостился, чтобы можно было сразу стрекача дать. Решил так: если немец своих на помощь позовет, первым делом я его уложу, а потом уж к своим подамся.

Немец опять что - то крикнул. Прошла минута, другая... А минуты длинные - предлинные... Гляжу: дверь опять отворяется, и кто - то громко, сердито опрашивает. Мой ответил. Офицер прямо к закуту, где свиньи бывают, руками шарит. Ну, тут я его слегка пристукнул, оружие отобрал, да и поволок. Один сам шел, а другого тащить до леса пришлось. В лесу и другой очухался и сам пошел. Шли они да переругивались. Чуть было в драку не пошли друг на друга, да я не дал: некогда было. А жаль: охота была посмотреть, как немец немца бьет!

Дружный смех товарищей помешал Михайлину закончить рассказ.

В тот же день наша рота пошла в атаку на деревню, выбила оттуда фашистов и погнала их дальше.

Как обычно, Михайлин был впереди.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.