Она задрожала; с опаской поглядела на потолок, где торчал забитый туда черный, толстый, с диковинной резьбой деревянный крюк. В ее воображении этот крюк и был «кусакой». Лежа в постели, она не раз подолгу вглядывалась в него, испытывая тайный страх; все жуткие истории, которые рассказывала ей бабка, она связывала с этим крюком. И сейчас в немой тревоге она вглядывалась а кусаку, и чем дольше смотрела на нее, тем больше казалось ей, что кусака эта живая, что это старая баба, гадкая, сморщенная, с огромным мешком, куда она забирает маленьких детей. Вот она выпрямляется, топает своими деревянными ногами, лезет, лезет все ближе к Гандзе!... Гандзя визжит от страха, соскакивает с лечи на пол, оттуда забирается на лавку, к окну. Там - светлее. Обернувшись, снова робко взглядывает на кусаку: кусака - черная, горбатая, страшная - не двигается.

А на дворе, ах, такое солнышко на дворе, так тепло на дворе! Из окна виден лес - там, наверно, русалки качаются, поджидают ее. Нет, не в силах она сидеть в этой гадкой хате, со страшной кусакой, она вылезет через окно во двор и побежит в лес поиграть с русалками, на минуточку, пока мама не вернулась. А если не успеет? Если мама придет раньше, она прибьет ее. Нет, мама не придет раньше, ведь Гандзя останется здесь, на опушке, и, когда мама пойдет с грибами из лесу, Гандзя увидит ее.

Гандзя выбралась через окно из хаты. Легкий летний ветерок овеял ее теплом, растрепал ее короткие, белые, как лен, волосенки, вызвал краску на бледном личике; только глаза, как прежде, пылали каким - то лихорадочным огнем. Побежала Гандзя через загон к плетню, почувствовала себя такой легкой и сильной в этом тепле, на свежем воздухе, напоенном ароматом цветущих нив. Ворота были чуть приотворены; открыть бы их, да не под силу Гандзе: куда ее маленьким, слабым ручкам справиться с такой тяжестью! Как мышка, полезла она в узкую щель, сквозь которую разве что коту впору было пройти, и с радостной улыбкой, дрожа всем телом, выбралась на выгон, к полю. Ветер резче дунул ей в лицо. Гандзя была в одной сорочке, длинной, до щиколоток, подпоясанной красной тесемкой. В первую минуту ей стало как - то холодно. Да нет, это ей только кажется, ведь солнышко вон как греет, где ж тут холодно!...

Через поле тянется узенькая тропка в лес. Гандзя хорошо знает эту тропку, она по ней больше всего любит бегать, отсюда так хорошо виден лес! Вон он, большой, сумрачный, говорливый! У Гандзи дух захватывает от радости: еще чуть - чуть пробежать, и она будет в лесу, одна!

Она бежит, но почему - то ей не удается бежать так быстро, как раньше. Рожь важно кивает колосьями, когда она на бегу проводит ручкой по стеблям. Как она любит сейчас эту рожь, эти васильки и цветочки куколя, вспыхивающие тут и там среди леса золотистых стеблей, словно синие и розовые звезды.

- Русалка! Русалка! - радостно кричит Гандзя. - Я уже иду, бегу, гляди, как быстро! Будем с тобой играть.

Все громче и явственнее звучит лесная песня. Гандзя слушает ее, упивается ею. Среди шума и гомона листьев она ясно слышит еще что - то, похожее на звонкий плеск рыбок в чистой, хрустальной воде: это смех и радостные крики русалок. Она даже слышит, как они зовут ее к себе:

- Гандзя, ку - ку! Гандзя, ку - ку!

Да как же они близко! Вот здесь, сразу за опушкой, ну да! Милые русалочки, они, наверно, пришли сюда за мной! И не побоялись! Ведь если бы люди их поймали, то забрали бы в мешок, а как же!... Отдали бы этой гадкой кусаке в мешок! Но нет, она не даст русалок в обиду, они такие добрые, такие красивые!...

- Русалка! Русалка! - кричит Гандзя что есть мочи. - Я уже здесь, я сейчас добегу, подожди еще чуточку.

А вот уже и лес! Какой он тихий, огромный, угрюмый! Березы греются на солнце и красуются издалека своей белой корой. Их длинные ветви, словно зеленые косы, свесились до земли и колышутся от ветра. Вот сейчас где - нибудь здесь и русалки покажутся. А верно, спрятались от Гандзи, но она их позовет, они сразу выбегут, засмеются звонко и здесь и там...

- Русалка! Русалка! Я уже здесь, здесь, здесь! Выходи, будем играть!

Ай! Вот засмеялась одна, но как далеко! Вторая, третья!... Ведь Гандзя знала, что они долго не вытерпят в своих тайниках. Как чудесен их смех! Как ласково зовут они Гандзю с собою! Здесь темно, а там дальше так ярко, там столько зелени, красивой, пахучей! Там такие легкие качели! Ох, Гандзя побежит за ними, это уж не так далеко!

Вечереет.

Гандзина мать давно уже возвратилась с грибами домой и ходит по селу, ищет Гандзю. Никто не видел девочку. Бедная мать, чем ближе к ночи, тем с большей тревогой бегает она от хаты к хате, но Гандзи и след простыл.

- Вот видите, какое несчастье! И родилась - то она слабенькая да худенькая, а теперь уже с месяц, как начнет иной раз говорить, так словно в горячке! Наплели ей глупые бабы про каких - то русалок, а она только о них и думает, и во сне все русалки да русалки! Наказание мое! А теперь куда девалась, один господь ведает. К тому же не привыкла она далеко бегать никуда, все смотрю за ней, не пускаю...

Но Гандзи нет как нет. Со слезами упрашивает мать соседей, чтоб пошли в лес поискать дочку. Но проходит ночь, а Гандзи не находят, проходит еще день, а Гандзи все нет! Как ни убивается, куда только не бегает бедная мать, - и сказать нельзя! И только на третий день, рубя деревья в лесу, находят селяне под березой маленькую девочку. Она лежит, крепко обняв ствол закоченевшими ручонками. Открытые глаза уже не блестят, только на губах ее застыла блаженная улыбка: видно, Гандзя только что перестала играть с русалкой.

Перевел А. Островский. 1883 год.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.