Сегодня молодой рыжеволосый солдат впервые смог сесть на кровати. Он не плакал, ведь ему было девятнадцать лет, значит, он взрослый, чтобы плакать, но в глазах его блеснули слёзы. За окном виднелись веранда, зелёная лужайка, поля, река.

- Скоро я смогу быть на террасе? - спросил он глухим голосом.

- Примерно через неделю, - ответила я.

- Это будет славный денёк!

Он увидел одного из поправляющихся, сидевшего на веранде у перил и молча смотревшего на реку.

- Я буду сидеть там, как и он! - сказал рыжеволосый юноша таким тоном, словно его ожидало бог весть какое удовольствие.

Я радовалась, что он так бодр. До сих пор он был молчалив, и я не знала, что он думал о своём будущем - одноногого инвалида войны. Но сегодняшние слова - это хороший признак.

Когда немного позже я проходила мимо его кровати, он спросил слегка удивлённым тоном:

- Скажите, сестра, кто этот человек на веранде? Почему он сидит так неподвижно и глядит в пространство, словно ничего не видит?

Я посмотрела на человека за окном.

- Это доктор Уильям Ферелли. У юноши округлились глаза:

- Тот самый доктор Ферелли?

Я кивнула. Не было ничего удивительного в том, что парень знал его имя: до войны доктор Ферелли был одним из самых прославленных хирургов.

- А что у него за ранение?

Я колебалась. Может быть, не следовало рассказывать одному пациенту о другом, целыми часами сидевшем, глядя на реку. Об этом человеке с суровым лицом и с горечью в сердце. Но я знала, как хорошо раненые понимают друг друга и как трудно скрыть что - нибудь от них.

И я сказала:

- Он был на фронте в Италии. Говорят, что он работал, как одержимый, в полевом госпитале... делал сотни операций... не отдыхал ни днём, ни ночью. Однажды вражеский самолёт сбросил поблизости бомбу, и майору Ферелли искалечило руки... Повреждены нервные связки. У него больше не работают пальцы, то есть не работают достаточно хорошо для его профессии. Как хирург он конченный человек. Он знает это...

- А - а - а... - сказал юноша тоном удивления и симпатии и долго смотрел на спину доктора.

Я продолжала обход, думая о том, что я сказала юноше далеко не всё. Я умолчала о глазах доктора Ферелли: они очень тяжело пострадали. Однажды, когда я пыталась подбодрить Ферелли, он сказал резко:

- Какой смысл притворяться, что всё это «не так важно»?! Это важно! Я потерял руки, - он нервно потряс ими. – Я стал бесполезен. На черта я теперь нужен? Я потерял всё то, в чём была моя ценность!

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.