Рассказ-игрушка

Теперь я возвращаюсь к тому истоку, по которому приплыл на днях чудесный гость в мою хижину, этот родник был, помните, в том прекрасном восприятии при ночевке у Старова: как он разговаривал на улице со своей собакой, как с ней подружились дети. И вот однажды вечером, когда я пью чай, ко мне постучался гость и я открыл двери Старову. При его появлении сейчас же воскресла в памяти его милая семья, и я настроился к родственному вниманию. Я очень обрадовался гостю, усадил его за чай, натащил пирогов и стал его расспрашивать о повадках разных птиц и зверей. Из множества его рассказов мне особенно понравился рассказ о чибисе, который в наших деревнях называются луговкой. Когда Старов ушел, я записал его, как натуральную основу рассказа-игрушки, и стал его обрабатывать. Прочтите этот рассказик, не обращая внимания на поставленное в скобки, читайте, будто скобок нет вовсе, а потом я объясню, зачем я их выдумал.

Луговка

(Летят по весне журавли, я плуг налаживаю. В нашем краю старинная примета: в двенадцатый день после журавлей начинается пахота под яровое). Пробежали вешние воды. Начинаю пахать. Моя полоса лежит в виду озера. Видят меня белые чайки, слетаются. Грачи, галки, все собираются на мою борозду клевать червя. Спокойно так идут за мной во всю борозду белые и черные птицы... и только чибис один, по-нашему, деревенскому, луговка, вот вьется надо мной, вот кричит, беспокоится.

(Самки у луговок очень рано садятся на гнезда)

Я думал, где-нибудь тут у них гнездо.

( - Чьи вы, чьи вы, - кричит чибис. Я-то, - отвечаю, - свойский, а ты чей, где гулял, что нашел в теплых краях?)

(Так я разговариваю), а лошадь в вдруг покосилась - и в сторону, плуг вышел из борозды. Поглядел я туда, куда покосилась лошадь, и вижу - сидит луговка и прямо на ходу у лошади. Я тронул коня, луговка слетела, и показались на земле четыре яйца. (Вот, ведь, как у них - не витые гнезда - чуть только поцарапано, и прямо на земле лежат яйца; чисто, как на столе).

Жалко мне стало губить гнездо: безобидная птица. Поднял я плуг, обнес и яйца не тронул.

Дома рассказываю детишкам: так и так, что пашу я, лошадь покосилась, вижу гнездо и четыре яйца.

Жена говорит:

- Вот бы поглядеть.

- Погоди, - отвечаю, - будем овес сеять и поглядишь.

Вскоре после того вышел я сеять овес. Жена боронит. Когда я дошел до гнезда, остановился, маню жену рукой. Она лошадь окоротила, подходит.

- Ну, вот, любопытная, говорю, вот, смотри.

Материнское сердце известное: удивилась, пожалела, что яйца лежат беззащитные, и лошадь с обороной обвела.

Так посеял я овес на этой полосе и половину оставил под картошку. Пришло время сажать. Глядим мы с женой на то место, где было гнездо, - нет ничего, значит, вывела.

С нами в поле картошку сажать увязался Кадошка. Вот эта собачонка бегает за канавой по лугу. Мы и не глядим на нее - жена садит, я запахиваю. Вдруг, слышим, во все горло кричат чибисы. Глянули туда, а Кадошка-баловник гонит по лугу четырех чибисенков. Серенькие, длинноногие чибисята, как бесенята, - и с хохолками, и все, как следует, только летать еще не могут, и бегут от Кадошки на своих, на двоих. (Жена их узнала. Материнское сердце известное: кричит мне, вот кричит:

- Да, ведь, это наши).

Я кричу на Кадошку, он не слушает - гонит и гонит.

Пробегают эти чибисы к воде - дальше бежать некуда. Ну, думаю, схватит их Кадошка. А чибисы по воде и не плывут, а бегут. Вот уж диво-то: чик-чик-чик ножками и на той стороне. -