Расправа

- Но работать она их определенно обучит, черт меня побери! С этой стороны нас никто не упрекает.

В результате всех этих размышлений они начали, наконец, устраиваться. Енс Петер присмотрел на луговине хижину, и они поженились, т.е. поселились вместе. Дети переехали в дом, и Размина и Петер обучали их всему, что знали сами, т.е. трудиться не покладая рук.

Казалось, малыши были рождены для этого, во всяком случае, они хорошо усваивали эти уроки. Едва научившись ползать, они помогали родителям в их работе на свекловичных и картофельных полях окрестных крестьян.

- Я почти настоящий работодатель, - говорил Енс Петер, гордо оглядывая ватагу.

Прежде Размина батрачила в исключительно добропорядочных христианских семьях. Она стирала, доила, стряпала, мыла, нянчила детей; и никогда крестьянину или крестьянке не пришло бы в голову придраться к ней или рассчитать ее за безнравственность.

Она была сильная, большая и непритязательная. С ней было выгодно иметь дело. Поэтому ее и нагружали больше чем других. Она трудилась в то время, как остальные отдыхали, и выполняла работы, которые были не под силу другим.

Но когда она и Енс Петер зажили вместе, чтобы создать себе и детям хоть какое - нибудь подобие семьи, это показалось чрезмерным. Что у нее были дети - это еще куда ни шло! Подобное случалось, особенно среди низших слоев. Да и нужно же было маленьким людям отличиться чем - нибудь от остальных. Но кичиться своим позором, выдавать его, так сказать, за добродетель и благопристойность, - этого ни ей, ни Енсу Петеру не хотели позволить. Размина вышла из грязи и должна была в ней остаться, хотя бы потому, что кому - нибудь нужно же браться за то, что другому не по нраву. И лучше, если это будет тот, на ком эта грязь не так заметна.

Как бы то «и было, но возмущение прорвалось внезапно. Трудно было установить, от кого возмущение шло, но оно распространилось быстрее чем чума. В один прекрасный день местные власти получили донос на непристойное сожительство, с ссылкой на интересы невинных детей.

Размина и Енс Петер не поняли во всем этом ни словечка. Ведь они действовали именно ради детей. Для них они жили и дышали, им отдавали то немногое, что имели. Им просто не приходило в голову, что их поведение можно истолковать как - нибудь иначе. Но они заметили, что вокруг них шушукаются, и их поступки утратили уверенность. Они напоминали затравленных лесных тварей, вышедших из чащи и тщетно разыскивающих обратный путь. В их добрых глазах светился подавленный ужас.

Постепенно Енс Петер понял, что общество против него, и он уже не радовался своей крохотной, крытой соломой лачужке.

- Чтоб ты сгорела, проклятая! Тогда уж никто не будет из - за тебя беспокоиться, - говорил он.

Ему казалось, что деревенский старшина или еще какое - нибудь большое начальство польстились на его домишко, может - быть, даже на Размину и хотят устранить его с дороги, чтобы завладеть всем этим.

- Нам нужно было бы убраться отсюда, - говорил он Размине и малышам. - Но куда?

Опасность, казалось, не имела определенного источника. Она грозила отовсюду. Общество отрекалось от них. Они выглядывали из своей лачуги, и, завидев вдалеке прохожего, накрепко запирались, не показываясь до тех пор, пока враг не скрывался из виду. Но бежать они не могли, они просто не были способны на это. Подобно овце, которую истязают, они умели лишь поджимать под себя ноги, закрывать глаза и страдать.

Местный полицейский подолгу задерживался в округе, чтобы собирать о них сведения. Он неоднократно подходил к домику, но всегда находил его запертым. Через незанавешенное окно нетрудно было разглядеть, что в комнате стояла кровать. Однажды он неожиданно застегнул Енса Петера на опушке леса.

- А, Енс Петер, ну что же, доволен ты своей работницей? - спросил он дружелюбно. - Значит, это все враки, что она для тебя кое - что другое чем служанка?

Енс Петер, заметив, что тот ему подмигивает, понял, что это значит: правду нельзя было говорить ни в коем случае.

- Каждый из вас имеет свою кровать и свою комнату, как предписано законом?

- Конечно, - обрадовался Петер, прямо - таки благодарный за то, что ему подсказывают наиболее трудные ответы.

Но в то же мгновенье полицейский, вдруг изменился и заговорил по - другому. Енс Петер дал ему ложные показания, дурачил представителя власти и усугубил свой греховный образ жизни запирательством. Поэтому на следующий день ему надлежит явиться в суд, и тогда...