Заслуженный тренер СССР «Расскажите в «Смене» о прошедшем первенстве мира по баскетболу, о нашей сборной и ее игроках, ставших впервые в истории советского спорта чемпионами мира», - говорится в письме, присланном в нашу редакцию десятиклассниками средней школы г. Алапаевска. Выполняя пожелание читателей, мы публикуем заметки старшего тренера сборной СССР по баскетболу Александра Яковлевича Гомельского

Интервью в самолете

Дано: самолет, следовавший рейсом по маршруту Москва - Белград - Рим - Мадрид - Дакар - Рио-де-Жанейро - Сан-Пауло - Буэнос-Айрес - Монтевидео, находился в воздухе 25 часов; в самолете были баскетболисты четырех национальных команд - советской, югославской, польской и итальянской, - летевшие на V чемпионат мира. Спрашивается: о чем главным образом говорили пассажиры самолета? Вы не ошиблись: разумеется, о баскетболе, разумеется, о чемпионате, конечно же, расценивались шансы команд, конечно же, делались прогнозы. Цветкович (он играет нападающим в сборной Югославии и является одновременно обозревателем белградской газеты «Спорт») взял у меня интервью, состоявшее из одного вопроса: «В каком порядке финишируют в турнире четыре сильнейшие команды?» «СССР, Югославия, США, Бразилия», - ответил я и задал этот же самый вопрос Цветновичу. «СССР, США, Бразилия, Югославия». Как видите, я правильно назвал второго призера, он - третьего, мы оба - первого. Забегая вперед, скажу, что во всех прогнозах, даже в том, который был сделан тренером сборной США Фишером, первое место прочили советской команде. При особом мнении остался только тренер сборной Бразилии Канелла. Накануне чемпионата, рецензируя игру сборной СССР-67, специалисты отмечали, что она, бесспорно, сильнее всех своих предшественниц. Полагаю, меня не упрекнут в нескромности, если я скажу, что такая оценка соответствовала истинному положению дел. В конце концов одинаково неразумно критиковать только тренеров команды, если она потерпела фиаско, и нахваливать только тренеров, если команда добилась успеха. Победа сборной-67 на V чемпионате мира - это победа не только двенадцати ее игроков и двух тренеров, это победа и тысяч тренеров, работающих с детьми, и тренеров наших клубных команд, и тех баскетболистов, которые входили в сборные команды страны прошлых лет, и тех баскетболистов, которые никогда в сборные не входили, но в острой борьбе с которыми добились права попасть в сборную СССР ее двенадцать участников. Какие же были основания считать сборную-67 командой более сильной, нежели ее предшественницы? Ее главное преимущество заключается в том, что на сей раз играла вся команда, а не шесть-семь, от силы восемь игроков, как это было в прежние годы. Второе преимущество, пожалуй, не менее важное: в команде практически было уничтожено деление игроков на основных и запасных. Трудно переоценить те блага, которые получила команда благодаря этим реформам. Самый остроумный, самый мудрый тактический вариант плох, если команда не в состоянии осуществить его. Эффективность атак на высоких скоростях, прессинга, который в течение всего матча держит противника за горло, очевидна всякому разбирающемуся в баскетболе человеку. Но не вызывает сомнений неразумность, нереальность такой тактики, если в распоряжении тренеров шесть игроков и шесть статистов. Сборной 67 оказались по плечу и спринтерские скорости и изнурительная работа в защите, потому что, отыграв в полную силу свои минуты, баскетболисты получали отдых. В команде, которая не имеет игроков основных и запасных, нет и незаменимых игроков. А о том, что деление на основных и запасных у нас действительно отсутствовало, вы можете судить хотя бы по тому, что в некоторых матчах среди стартовавших не было Вольнова, в других -Паулаускаса и Липсо, а ведь эти трое и поливода по окончании чемпионата попали в десятку сильнейших игроков турнира. Конечно, отвечая на вопрос Цветковича, я думал и о противниках сборной СССР и, откровенно говоря, побаивался их. Через несколько кресел от меня сидели Кор. Данеу, Джерджа, Райкович - ветераны, которые принесли югославской команде много побед. Корач и его друзья не помолодели, и если их взяли на чемпионат, стало быть, у руководителей команды самые серьезные намерения. Я еще не слышал о широковещательном заявлении Канеллы, но это никакой роли не играло: даже если бы он заявил, что бразильская команда на сей раз слаба и сможет бороться лишь за пятое место, то и в этом случае я не имел бы права сбрасывать со счетов чемпиона мира, противника, которому обеспечены симпатии зала и судей. Даже судьи, которые добросовестно стараются быть объективными, хотя бы немного, но все-таки помогают тем, за кого болеют самые неистовые в мире болельщики. Разумеется, помнил я и о сборной США. Всякая команда, вознамерившись бороться за первое место - будь то на олимпиаде, чемпионате мира или просто в крупном турнире, - должна считать своим соперником № 1 сборную США. Так не выдавал ли я желаемое за реальное, когда предсказывал, что сборная СССР займет первое место? Да, в значительной степени мой ответ был подсказан желанием увидеть капитана сборной СССР на высшей ступеньке пьедестала почета. Но были и соображения логического характера. Составы югославской и бразильской команд почти не изменились. Обе они сильны, но, по всей вероятности, играют - даже в самом неприятном для нас случае - ненамного лучше, чем прежде. Что же до американской команды, состав которой не является величиной постоянной (редкие игроки принимают участие в нескольких турнирах подряд), то я считал, что мы должны быть сильнее ее по другой причине. Кончилось то время, когда любая американская команда, укомплектованная даже очень сильными игроками, может выходить на матч против сборной СССР, будучи уверенной, что победа у нее в кармане. Американцы вправе рассчитывать на успех только в том случае, если у них в команде есть выдающиеся баскетболисты - такие, как Рассел, Робертсон, Лукас. На последней олимпиаде мы играли против команды, цвета которой защищали очень сильные игроки (достаточно сказать, что восемь из двенадцати поехали в Токио, уже имея контракты с различными профессиональными клубами страны). Мы проиграли тогда американцам, но я до сих пор убежден, что на победу у нас шансов было никак не меньше, чем у них. Просто в том матче мы, впервые оказавшись в роли фаворитов, перенервничали и сыграли свою худшую в турнире игру. Для американцев же тот матч, по общему мнению, был лучшим в турнире.

Мелочные хлопоты

Не знаю, покажется ли вам важным то, о чем я сейчас расскажу. Речь пойдет о том, чем руководствовались мы с Юрием Озеровым, расселяя игроков сборной по номерам гостиницы, в которой нам предстояло жить во время чемпионата, опускаю, что кое-кто назовет и хлопоты наши и тем более разговор на эту тему мелочными. Но добавлю: «Мелочь очень важная, как, впрочем, и все мелочи». А если говорить серьезно, то в таком важном деле, как чемпионат мира, мелочей не бывает. Потому что успех в спорте зависит не только от правильного выбора тактики, хорошей формы игроков и других таких же важных обстоятельств, но и от настроения спортсменов. Когда у спортсмена хорошее настроение, ему и играется легче. Итак, несложная, казалось бы, задача. В каждом номере будут жить два спортсмена. Стало быть, нам надо разбить команду на шесть пар - и вся недолга. Самое простое - дать возможность ребятам выбрать себе соседей. Однако же, по моему твердому убеждению, в этом вопросе ребята обладают лишь правом совещательного голоса - и не больше. Не буду теоретизировать на эту тему, приведу конкретный пример. Более чем убежден, что Вольнов выбрал бы себе напарником Травина, а Травин - Вольнова. Они давнишние друзья, и не только по баскетболу. ас, тренеров, такая пара устроить не могла по нескольким причинам. В команде нашей было много молодых, необстрелянных игроков. У Рудольфа Нестерова стаж пребывания в сборной исчислялся не месяцами и даже не неделями: он был взят в команду буквально за три дня до отлета; Анатолий Поливода, Сергей Белов и Геннадий Чечура еще ни разу не играли в майнах сборной СССР в сколько-нибудь крупном международном турнире; Прийт Томсон, Юрий Селихов и Владимир Андреев принимали участие только в неофициальном чемпионате мира; Модестас Паулаускас и Зураб Саканделидзе тоже не очень опытны (они в сборной два года). Таким образом, в команде лишь три ветерана, прошедших огонь и воду: Геннадий Вольнов (четыре чемпионата Европы, один чемпионат мира, две олимпиады), Александр Травин (два чемпионата Европы, олимпиада), Яак Липсо (два чемпионата Европы, олимпиада). Как видите, ветеранов у нас в команде маловато. А ведь не секрет, что для молодого игрока слово ветерана подчас значит больше, чем десять слов тренера. Тренер - начальник, и отношение к нему соответственное, ветеран же - свой брат, игрок. Поэтому мы и стремились к тому, чтобы соседом молодого игрока был ветеран. Была и еще одна причина, в силу которой соседство Вольнова с Травиным не могло устроить. Вольнов и Травин - настоящие спортсмены, фанатично преданные баскетболу. Они, как я уже говорил, пользуются колоссальным влиянием на молодых игроков. Но я тренер и не из праздного любопытства хотел бы контролировать это влияние, ибо по опыту прошлых лет хорошо знаю, что ветераны, руководствуясь самыми лучшими намерениями, подчас стараются вести команду не туда, куда ее, с точки зрения тренера, следует вести. Все это, однако, не значит, что тренеры должны вести себя с игроками, как им заблагорассудится. Повторяю, тренер должен знать о том, кто кого хочет иметь соседом. И, если это не противоречит интересам команды, то пойти навстречу. Оптимальный вариант: люди симпатичны друг другу, у них общие интересы, и - это особенно важно для команды - один дополняет другого. Скажем, Сергею Белову достался в напарники Геннадий Чечура. Ребята они интеллигентные, любят читать, в общем, им было о чем поговорить, они не скучали. Но мы не без умысла дали Белову в соседи Чечуру. Белов - талантливый баскетболист, с превосходным прыжком и снайперским броском. В общем, лучшего не надо было бы и желать, но беда: не то чтобы трус, но и не боец. Главное же достоинство Чечуры - игровое мужество. За это-то мужество в первую очередь мы и взяли его в сборную СССР, отказавшись от другого игрока, который был помоложе, и повыше, да, пожалуй, и потехничней Чечуры. Конечно же, мы понимали, что, пожив несколько недель в одной комнате с Чечурой, Белов не станет таким же бойцом. Но надеялись, что хотя бы немного Чечура поможет Белову, поможет команде. Поселяя Владимира Андреева с Александром Травиным, мы исходили из того, что от такого соседства первый из них извлечет массу пользы. Травин опытен (когда он начинал играть, Андреев о баскетболе еще не слышал), предан баскетболу, знает его, боец до мозга костей. Ко всему этому у Травина еще неплохие, как мне кажется, педагогические задатки. В общем, у такого соседа есть чему поучиться, есть что перенять.... Я рассказал вам только об одной мелочи. Их много, этих важных мелочей. От них зависит очень многое. Скажем, лишний мяч, заброшенный в неприятельскую корзину. Но кто возьмется доказать, что один-единственный мяч не может решить судьбу матча, судьбу турнира?

Первый матч – это первый матч

- Поздравляю вас с началом чемпионата мира) Вы должны играть хорошо не потому, что это чемпионат мира. Вы должны играть хорошо потому, что умеете играть хорошо. И не думайте о том, что будет, если вы сыграете плохо. Если мы проиграем, бить будут меня. Я не боюсь этого. Вы игроки, игроки никогда не отвечают за поражение. Вы лучшие игроки страны - и ты, Модя, и ты, Сако, и ты, Толя, - все вы двенадцать - лучшие, все вы - незаменимые. Заменимый - я. Я не боюсь. Так не бойтесь же и вы. И сыграйте так, как вы умеете играть. Если вы сыграете так, как умеете играть, вы сыграете хорошо. Еще раз поздравляю вас с началом чемпионата и желаю вам успешных выступлений! С такой короткой речью обратился я к ребятам утром того дня, когда нам предстоял первый в чемпионате мира матч. Первый матч! Нет ничего труднее первого матча, даже если твой первый соперник несилен. Потому что первый матч - это первый матч. В течение нескольких лет мы делали все, чтобы ребята не чувствовали себя в первом матче ничего не умеющими новичками. Мы ездили в Италию, Бразилию, Чили, Мексику, мы играли в турнирах с сильными противниками, наши матчи обслуживали недобросовестные, нечестные судьи, против нас болели самые неистовые и самые необъективные в мире болельщики. Мы знали: чем труднее в учении, тем легче будет в бою. Но мы знали, что и в бою - особенно в первом - все равно будет тяжело. Мы знали, что надо готовиться не только к матчам с главными соперниками, надо готовиться и к первому своему матчу. У нас не было никаких оснований сомневаться в том, что мы подготовились хорошо. Но у нас не было никаких оснований считать, что, подготовившись хорошо, мы и сыграем хорошо, потому что первый матч - это первый матч. Я видел, что ветераны волнуются: Вольнов бледен, без всякого удовольствия позавтракал, у Травина и вовсе пропал аппетит, Липсо сказал мне, что плохо спал. Но за ветеранов я спокоен. Я знаю, что ветераны понервничают до начала игры, а затем успокоятся - ровно настолько, чтобы можно было сыграть ненамного слабее, чем они умеют это делать. А вот с молодыми хуже. Внешне они спокойны: или сдерживают себя, или попросту не знают, что их ожидает. Я обменялся какими-то ничего не значащими фразами с Вольновым и Травиным (уверен, что минутой позже ни они, ни я не смогли бы вспомнить, о чем мы говорили), показал Липсо фото моих сыновей, он мне показал фото своего сына. И я пошел искать молодых. С Беловым я встретился в лифте. Очень удачно это получилось, для такого рода бесед нет ничего хуже, чем предварительное предупреждение.

- Сережа, - сказал ему я. - Играй, как в «Уралмаше»: можешь бросать - бросай, не ищи Травина, не ищи Модю, Вольнова. Будь Беловым. Я знаю, что одними словами тут не поможешь: пройдет много времени, прежде чем Белов станет Беловым из «Уралмаша». Но говорить ему об этом, напоминать надо. Иначе он подумает, что все в порядке. А какой тут порядок, если мы брали в команду снайпера, который, едва получив возможность сделать бросок, тут же его делал, брали хорошего снайпера, а на поверну выяснилось, что взяли средней руки разыгровщика: получит мяч - можно, надо бросить, а он ищет, кому бы пас дать. А происходит это потому, что в клубной команде он чувствует себя «первым парнем» - со всеми, таи сказать, вытекающими отсюда последствиями: не боится взять игру на себя, не робеет, если два-три брошенных им мяча минуют корзину. А сборная - это другое дело. Сборная - это Вольнов, Травин - кумиры. О том, чтобы играть с ними вместе в одной команде, он год-два назад только мечтал. И теперь, когда мечта сбылась, он на каждую свою ошибку смотрит через увеличительное стекло... А в общем-то ничего противоестественного в этом нет, не один Белов так начинал, этой болезнью все переболели. Даже Паулаускас - вот уж, казалось бы, характерище, - и тот поначалу робел. Ему: «Модя! Не бойся, давай!» Он в ответ: «Хорошо, ладно», - а толку чуть-чуть. Модя переболел, теперь его подбадривать не надо. Переболеет ли Сергей? Такие не каждый день в баскетболе появляются... Поливоду я застал в номере одного: Саканделидзе весьма кстати ушел прогуляться. Толя уже год как в чемпионах ходит: правда, не мира-Европы, и среди юниоров. Но и для него первый матч будет первым матчем. На последних тренировках моя догадка переросла в уверенность.

- Толя, получил мяч под щитом - не отдавай его назад. Здесь не Москва, не Киев, здесь Южная Америка: чуть замешкаешься - три секунды - свистнут. Насчет трех секунд в общем-то правильно: здесь, на этом континенте, экспансивны не только болельщики и судьи - секундомеры тоже торопятся, не всегда, однако, а когда, по мнению болельщиков и судей, они идут слишком медленно. Но дело не только в трех секундах. Просто Поливода на всех последних тренировках, стоит ему получить мяч, тотчас же отдает его назад. Толя со мной соглашается. К матчу все забудет, если уже не забыл. Но за него я в общем-то спокоен: он в этом турнире заиграет - интуиция подсказывает. Теперь надо разыскать Чечуру, поговорить с Андреевым и, конечно же, с Нестеровым. Успокоить, подбодрить их.... А кто же подбодрит и успокоит тренеров? Или нас можно только снимать, назначать, награждать, ругать, поздравлять? Ну что ж, в нашем первом матче (а играли мы с перуанцами, за которых, разумеется, и болел переполненный -15 тысяч зрителей - «Пеньяроль») ничего неожиданного для меня лично не произошло: ветераны сыграли хорошо, молодые, мягко говоря, неважно.... Белов, снайпер Белов, 11 раз стрелял по корзине, а удачным был только один выстрел. И еще один мяч он забил - со штрафного. 3 очка на его счету, 3 из 84, набранных командой... Поливода, которого две недели спустя назовут лучшим центровым турнира, провел на площадке 25 минут и набрал за это время 6 очков...... В перуанской команде играют два великана, два брата-близнеца Дуарте (рост каждого - 207 сантиметров). Один из них «расшалился»: врезал (синоним слова «ударил») вначале Вольнову, затем Паулаускасу. Чувствую, парень не собирается останавливаться на достигнутом. Посылаю на площадку Чечуру: у него не побалуешь. Через три минуты Чечура покинул площадку: врезал не он, врезали ему - все тот же Дуарте, - да так врезал, что Чечуре шов накладывали, до конца предварительного турнира выбыл он из строя. Мы выиграли у перуанцев со счетом 84:46 и миновали риф, именуемый первым матчем. Перуанская команда, которая отобрала у наших ребят столько нервов, играй она на IV Спартакиаде народов СССР, могла бы в первую шестерку и не попасть.

Чемпион сдает полномочия

Я сижу на матче Бразилия - Уругвай, на матче, которым открывался финал, и чертыхаюсь на чем свет стоит. И уругвайцы и бразильцы играют из рун вон плохо. Меня это не удивляет. В матчах соседей действуют свои законы, здесь мастерство отходит на второй план. Киевский «Строитель» всегда был сильнее киевского СКА. «Строитель» за все последние годы ниже третьего места не опускался. СКА не то что в призерах, в середнячках не всегда бывал. А вот встречаются эти команды на площадке, и не скажешь, кто из них лидер, кто аутсайдер. СКА, по-моему, даже чаще выигрывал. Когда я работал с рижскими армейцами, мы четыре раза подряд чемпионами страны были и еще в трех чемпионатах имели очень неплохие шансы на золотые медали. Так вот как раз в ту пору у нас рижский ВЭФ - тоже не ахти какая сильная команда - кровь, как говорится, стаканами пил. Если твой завтрашний соперник играет хорошо, боишься. Но по крайней мере знаешь, чего бояться. Ломаешь голову в поисках контрмер и, глядишь, что-нибудь найдешь. Но если твой соперник умеет играть очень хорошо, а играет плохо, то тут уже страшно вдвойне: знаешь, что надо бояться, а чего именно, не знаешь. Я бы не сказал, что Канелла после матча расстроился: идет, улыбается. Значит, одно из двух: либо хорошая мина при плохой игре, либо бразильцы, простите за вульгаризм, попросту «темнили». Когда начинался турнир - да, пожалуй, и до его начала, - мы с Озеровым головы ломали, думали-гадали, «темнить» или не «темнить» в первых наших матчах: играть всей скамейкой или шестью-семью баскетболистами, прессинговать или обходиться без прессинга, - эти и десятки других вопросов не давали нам покоя. На каждом из трех наших матчей в предварительном турнире сидели несколько американских тренеров и самым подробным образом конспектировали все, что видели. И тем не менее мы отказались от заманчивой идеи «потемнить». Мы рассудили так: эффект внезапности, конечно, пропадет, но подготовиться как следует соперники все равно не успеют. Конечно, лучше было бы, если бы все наши новинки они впервые увидели в матче с нами. Но один раз на этом самом «лучше» я уже обжегся. Три года назад в Токио мы хотели дать бой американцам и поэтому прессингом, который отрабатывали на сборах и в турнирах, ни в одном матче не оборонялись: берегли его к финалу. Мне говорили, что я не прав, что, мол, для пользы дела необходимо проверить, каков он, наш прессинг, но я упрямо стоял на своем. Дело кончилось тем, что в финальном матче мы хотели прессинговать, но не сумели. Ни в одном матче чемпионата мира мы не «темнили». Мы выиграли чемпионат, но это не значит, что принятое нами решение универсально. Если команда опытна, если тактическая новинка вызубрена назубок, можно и даже должно до поры до времени не раскрывать свои карты. Кое-что мы у бразильцев все-таки подсмотрели, и интуиция подсказала, что этому кое-чему - системе 1+4, сверхвысоким скоростям и игре только шестью-семью сильнейшими - можно верить. Обычное построение баскетбольной пятерки в атаке - два игрока сзади, трое впереди. Токийская команда американцев впервые оставила сзади одного игрока, четырех других бросив вперед. Новшество многим пришлось по вкусу. Многие профессиональные команды США играют сейчас по системе 1+4. Эпизодически к такой расстановке прибегаем и мы: убираем с площадки одного из защитников, заменяя его Паулаускасом, самым универсальным нашим игроком. Даже если бы я не видел бразильцев, а только услышал бы, что они играют по системе 1+4, то, не раздумывая, угадал бы, что сзади у них находится Амаури Пасос. Амаури - великий баскетболист, умеющий и забросить мяч, и вывести на бросок партнера, и сменить ритм, короче говоря, Амаури умеет делать все, что должен уметь баскетболист, который ведет игру команды. Решение проблемы Амаури мы возложили на Прийта Томсона. Год назад в Чили он начисто выключил из игры одного из лидеров испанской команды, Лайка (любители баскетбола должны помнить этого американца: в составе «Реала» он играл против ЦСКА). Томсон хладнокровен, цепок, смел, у него длинные руки, невольно кажется, что они у него выдвигаются, как ножки штатива. К тому же Прийт любит играть в защите, а это очень важно, потому что в баскетболе нет работы труднее, кропотливее и в общем-то неблагодарнее, нежели защита. Скоростью бразильцы нас тоже не удивили: мы и раньше знали, что они отличные спринтеры. А вот не удивятся ли они: прежде мы всегда старались погасить их скорость, навязать им игру в медленном темпе (считалось, что тот, кому удастся выполнить эту задачу, на пятьдесят процентов обеспечил себе победу), а на сей раз решили не мешать противнику. Каким бы высоким ни был темп, предложенный бразильцами, нам выгодно еще больше взвинтить его. Нелогично? Напротив. Во-первых, бразильцы ждут чего хотите, но только не состязания в спринте. Во-вторых, у них участвуют в матче шестеро, от силы семеро игроков, причем игроки эти немолодые, и им практически придется быть на площадке от звонка до звонка. Соревноваться им придется не только в скорости, но и в выносливости. Многие команды, с которыми мы играли накануне чемпионата, держались против нас в течение тайма, даже полутора, но в конце концов все-таки «садились». Представьте себе, что две команды состязаются в перетягивании каната. Но в одной команде состав все время один и тот же, а у другой спортсмены то и дело сменяют друг друга. И если команды эти примерно равны по силам, то победить, разумеется, должна та, которая все время бросала в бой свежие резервы.... Когда на 12-й минуте Прийт Томсон, тяжело дыша, сдавал «вахту» Модестасу Паулаускасу, Амаури уже был выбит из седла: Принт поработал на славу.... На всей сорокаминутной дистанции матча лидировала наша команда, но все время по пятам за ней, то чуть отставая, то опять догоняя, мчалась сборная Бразилии (промежуточный финиш - первый тайм - команды миновали одновременно - 42: 42). Когда до финиша оставалось минут 10, бразильская команда как-то сразу сникла. В последнюю пятиминутку сборная СССР вошла, имея преимущество в 9 очков, а это означало, что победа была ей обеспечена процентов на 90. И тут бразильцы вновь - в который уже раз! - показали себя настоящими спортсменами. Они не могли не понимать, что у такого сильного соперника 9 очков им не отыграть, что все уже потеряно. И тем не менее они предприняли героическое усилие сделать невозможное. Это сейчас я рассуждаю объективно, восторгаюсь Амаури и его друзьями. А тогда, во время игры, когда разрыв сократился вначале до шести, а затем и до трех очков, мне стало не по себе. Чертовски медленно тянулись последние минуты. Но всему приходит конец, окончился и этот матч, окончился со счетом 78:74. Бразильцы отнеслись к поражению по-мужски. Они нашли в себе силы поздравить наших ребят с победой. В ответ они получили поздравления за прекрасно проведенный матч. Это не было простой вежливостью, ибо бразильцы и впрямь сыграли свой лучший матч в чемпионате и едва ли не лучший за всю свою историю. Такого рода похвала побежденному, по существу, является плохо замаскированной, еще более восторженной похвалой тому, кто победил. Ну что ж, у меня есть основания гордиться тем, как сыграли в том матче наши ребята. И если бы я не был тренером команды, я написал бы, постарался бы написать о ней куда восторженнее. Вечером того же дня к нам с Озеровым в номер пришел Амаури. Он сказал:

- Я поздравляю вас не только с победой и красивой игрой, но и с тем, что вам удалось создать прекрасную команду. И только один человек дулся на нас. Этим человеком был Карлос Суарес Канелла. Он не поздравил нас, избежал даже традиционного, обязательного в таких случаях рукопожатия. Мы жили в одной гостинице, на одном этаже, столовались в одном ресторане. В течение нескольких дней ему удавалось «не замечать» нас. Я не обижался на Канеллу. Я отлично понимал его. Он уже немолод: ему около шестидесяти. Накануне чемпионата он заявил - в отличие от многочисленных других своих заявлений искренне, - что его мечта - в третий раз завоевать для Бразилии золотые медали и уйти на покой. Однажды мы вместе поднимались в- лифте. Канелла и на сей раз не заметил бы меня. Но его попутчики, руководители бразильской конфедерации баскетбола, тренеры, подошли но мне и пожали руку. Канелла тоже подошел ко мне, тоже пожал мне руку и сказал по-английски:

- Поздравляю, коллега. У вас отличная команда.... В матче Бразилия - СССР старый чемпион сдал свои полномочия новому. Но об этом мы узнали позже.

«Незначительный» конфликт

Если бы мне довелось комплектовать команду, в которую входили бы 24 баскетболиста - 12 советских и 12 американских, - то из наших в состав, по всей вероятности, пробились бы только пятеро: Вольнов, Паулаускас, Липсо, Поливода, Томсон. Я глубоко убежден, что ни у одного из тренеров не было таких сильных игроков, как у американца Фишера. Но я убежден и в том, что американская команда не была сильнейшей командой турнира. Даже невооруженным, так сказать, глазом можно было заметить, что американцы недостаточно сыгранны. То ли для подготовки у команды не хватило времени, то ли готовилась она недостаточно серьезно, судить не берусь, как не берусь судить и о причинах, в силу которых команда играла хуже, чем могла бы. И вместе с тем еще до начала турнира мы знали, что американцы будут самыми главными нашими соперниками, что матч с ними будет для нас самым тяжелым. К сожалению, мы не ошиблись. В матче против американцев мы не вправе были рассчитывать на те козыри, которые обеспечивали нам успех во встречах со всеми другими соперниками. Американские баскетболисты - настоящие атлеты. К тому же, как и наша команда, сборная США ведет борьбу всей скамьей. Так что «перетянуть канат» у них нелегко. Американцы умеют прессинговать, а следовательно, умеют и играть против прессинга. Единственное, на что мы могли рассчитывать, так это на... Однако, чтобы замысел мой стал яснее, сделаю небольшое отступление на тему о центровых. Есть две трактовки взаимодействия партнеров со своим центровым: «команда для центрового» (партнеры обслуживают своего центрового, всеми силами стараются вывести его на бросок) и «центровой для команды» (центровой никакими «привилегиями» не пользуется, в поте лица своего добывает мяч, короче говоря, является, по существу, полевым игроком). Не буду сейчас вдаваться в подробности относительно того, почему у нас в стране - да и в Европе вообще - подавляющее большинство команд обслуживает центровых, а в США, напротив, центровые работают на команду. Так вот, американцы в силу того, что они относятся к центровым как к простым смертным, играют против них в защите, особенно в трехсекундной зоне, хуже, чем баскетболисты Старого Света. Это-то неумение опекать центровых мы и решили использовать.... Я знал, что ребята нервничают. Я и сам - поопытнее все-таки любого из них - не находил себе места. Для нервотрепки были все основания. Давило на психику и то, что играть не с кем-нибудь, а с гегемонами баскетбола, законодателями баскетбольных мод, спортсменами страны, в которой баскетбол - святая святых, одним словом, с американцами; и то, что в официальных турнирах против американцев играли только Вольнов, Липсо, и Травин, и, наконец, то, что за пять дней до конца чемпионата наша команда, выиграй она этот матч, могла фактически, стать чемпионом мира. Да, я знал, что ребята будут нервничать, но не подозревал, что нервозность достигнет таких размеров. Я никогда не видел, чтобы команда - не один игрок, не два, не пять, а все, все без исключения! - играла так удручающе плохо, как она играла в первом тайме матча со сборной США. В защите еще куда ни шло, но стоило кому-нибудь из наших получить мяч... За 20 минут команда набрала всего 23 очка!... К счастью для нас, очень и очень неважно играли и американцы. Быть может, на них произвела впечатление наша игра против бразильцев, не знаю, но оказалось, что и американцы умеют нервничать. Во время перерыва в раздевалке я не сказал ребятам ни одного слова об их ошибках, я не говорил ни о комбинациях, ни о быстром прорыве и других тонкостях, я вообще не говорил о баскетболе. Речь шла о том, кто может называться мужчиной и что это такое - мужское достоинство. Главный тезис был сформулирован примерно так: «Среди двенадцати моих собеседников нет ни одного мужчины». Что же до аргументов, которыми я доказывал справедливость этого тезиса, то даже самый отважный редактор не позволит мне воспроизвести их на бумаге: именно такого рода выражения называются непечатными. Что я - срывал злость? В какой-то степени да. Побывайте в моей шкуре, и вы если не оправдаете, то уж, во всяком случае, поймете меня. Но выговориться мне надо было не только для того, чтобы у меня полегчало на душе. Если бы перерыв длился не 10 минут, а 20, если бы я даже успел отвести душу, то и в этом случае я все равно продолжал бы в том же духе. Тайм закончился со счетом 23:29. Разрыв в шесть очков не катастрофичен. Меня пугало не то, сколько очков ребята проиграли, а то, как они их проиграли. Нельзя же рассчитывать, что во втором тайме американцы будут играть еще хуже, чем наши. А для того, чтобы наши наконец заиграли, их надо было вывести из себя, разозлить. Иных возможностей я тогда не видел, да не вижу и сейчас. Разговор пошел на пользу. По тому, как провели ребята начало второго тайма, я понял: они донельзя злы. Теперь они играли против команды, которую трудно, но можно победить. И они - уверен в том - победили бы: к середине тайма были отыграны те шесть очков и выиграны еще семь. Но я не рассказал о незначительном конфликте, предшествовавшем матчу. Незначительным конфликт показался мне тогда, а позже я понял, что значение его мною сильно преуменьшено. Судить матч было поручено греку Димоу и уругвайцу Оппенгейму. Мы против этой пары ничего не имели. Американцы же отвели Оппенгейма - на том основании, что два года назад он был в СССР (уругвайский арбитр в 1965 году обслуживал чемпионат Европы). Вместо него американцы предложили кандидатуру Сайборна. Тут уж мы решили сделать отвод. Я интуитивно испытывал недоверие к этому человеку. Мистер Бак, возглавлявший американскую спортивную делегацию, привез с собой огромное количество виски, джина и других горячительных напитков, превратив свой номер в бар. Канадец Сайборн был завсегдатаем этого бара. Да и вообще Сайборн всячески афишировал свои симпатии к американцам. Ну, и, наконец, не хотелось видеть арбитром матча человека, кандидатуру которого предлагает твой соперник. С нашими возражениями, однако, не согласились. Первый тайм Сайборн провел не очень объективно, но довольно-таки сносно: судья он более чем опытный и отлично понимал, что в его помощи нужды нет. Однако во втором тайме, мгновенно сориентировавшись, Сайборн взялся за дело. В этом матче за пять фолов у нас покинули площадку шестеро игроков: Липсо, Паулаускас, Саканделидзе, Селихов, Томсон и Вольнов. Подавляющее большинство фолов было назначено Сайборном. За один только тайм он девять раз фиксировал нарушение правила трех секунд Поливодой, он свистел нашему центровому даже тогда, когда отсчет трех секунд целесообразнее было бы вести его коллеге. Как мы и предполагали, американцы не могли справиться с нашим центровым: Поливода набрал в этом матче 20 очков, в основном бросками из-под щита. То, чего не сумели сделать американские баскетболисты, попытался - и небезуспешно - сделать канадский арбитр. А когда до конца матча оставалось совсем немного времени, канадец сделал то, что дало право газетчикам вывести в аншлаг броско набранную фразу: «Сайборн украл у русских победу!» Мяч был у американцев, наши довольно успешно прессинговали; истекали дозволенные для атаки 30 секунд, а американцы никак не могли улучить момент для броска. И вот сигнал, поданный от судейского столика, извещает, что 30 секунд истекли. По правилам мяч в таких случаях передается оборонявшейся команде. Вольнов бросился к американцу и вырвал у того из рук мяч. Сайборн тотчас же наказывает Вольнова персональным замечанием, пятым по счету... Мало того, что у нас забирают мяч, площадку должен покинуть Вольнов, а в нашу корзину будут бить два штрафных! Это наказание без преступления было настолько неожиданным и противоестественным, что я опешил. Судья, следящий за соблюдением правила тридцати секунд, объяснял Сайборну, что тот зафиксировал фол уже после того, как был дан сигнал об истечении положенного времени. После долгих торгов решено было назначить спорный. Странный компромисс! Но мы не протестовали: черт с ним, Вольнов останется, штрафные бить не будут, а там, глядишь, повезет - мяч заполучим. Но вот тут-то предпринял демарш тренер сборной США Фишер. Он велел своим игрокам покинуть площадку. Правилами такого рода демонстрации наказываются так называемым техническим замечанием тренеру и двумя штрафными бросками. Однако Джонс после довольно продолжительного совещания принимает решение оставить в силе решение Сайборна. И тогда увожу команду с площадки я. То, что простили американцам, не захотели простить нам: нам угрожали дисквалификацией. Ко мне подошли руководители уругвайской федерации баскетбола и сказали, что, по их мнению, судья тенденциозен, но вместе с этим они попросили нас не срывать матч. Посовещавшись, мы решили продолжать игру. Прежде чем возобновить матч, я сделал заявление для прессы:

- Мы возвращаемся на площадку не из боязни дисквалификации. Мы продолжаем игру только потому, что 18 тысяч зрителей пришли смотреть матч, а не споры тренеров. И все-таки мы могли еще выиграть этот матч. Но на последних секундах от нас отвернулось счастье. До последнего свистка остается несколько секунд. Андреев выводит команду вперед - 58: 57. Атакуют американцы. Бросон. Мяч отскакивает от нашего щита. Его ловит Андреев. Поливода - он стоит к Андрееву спиной и поэтому не видит его, резко прыгает и выбивает мяч из рук партнера. Мяч попадает к американцу. Прыжок, бросок - одновременно с финальным свистком мяч попадает в нашу корзину - 58: 59. Андреев и Поливода плакали. Не знаю, может быть, я ошибаюсь, может быть, я думаю об американских игроках лучше, чем они того стоят, но мне показалось тогда, что они стыдились своей победы. Они уходили с площадки, пряча глаза от наших ребят, и на их лицах я что-то не заметил радости... Этот матч не прошел бесследно ни для нас, ни для американцев. Мы провели бессонную ночь, и на следующий день едва-едва не проиграли уругвайцам. Что же до американцев, то они донельзя обозлили и зрителей, которые и раньше относились к ним без особых симпатий, и, что особенно важно, судей. В матчах с югославами и с бразильцами их, как говорят в таких случаях, судьи «прихватили». Не так нагло и беззастенчиво, как Сайборн нас, но все-таки «прихватили». Американцы побывали в нашей шкуре. Они поняли, что это такое - выигрывать матч и не выиграть его только потому, что так хочется судье.

Чемпион принимает полномочия

Накануне последнего дня чемпионата настроение у нас было паршивое. А с чего ему, собственно говоря, быть хорошим? ... После того, как югославы выиграли у американцев, мы воспрянули духом. Достаточно нам было выиграть хотя бы два очка у югославской команды, и мы чемпионы мира. Так на тебе - югославы проигрывают уругвайцам. «Для Уругвая нет ничего невозможного!» - без тени юмора прокомментировала эту победу какая-то газета, выходящая в Монтевидео. По причинам вполне понятным ни эта, ни другие уругвайские газеты на сей раз не обвинили мистера Сайборна в необъективности. Я советовал Жеравице, тренеру сборной Югославии, дать отвод Сайборну. Он не сумел или не захотел этого сделать. Зачем ему было ломать копья: ведь в матче Югославия - Уругвай главными заинтересованными сторонами были команды СССР и США. Я, конечно, исключаю мысль, что югославская команда проигрывала специально. Но то, что при желании она могла выиграть, - факт. А особого желания не было. Их шансы на первое место нисколько не ухудшились. Выиграй югославы свой последний матч у нас - они чемпионы, проиграй - даже если бы у них не было поражения от уругвайцев - золотые медали достаются не им. Сайборн старался не зря: американцы, которые не имели никаких шансов, вновь обрели их. Да, настроение у нас паршивое. Для того, чтобы стать чемпионами, нам надо выиграть у югославов. Но и этого мало: надо еще, чтобы бразильцы выиграли у американцев. К счастью, у бразильцев есть стимул, даже два: желание победить американцев, которых они недолюбливают, и возможность заполучить бронзовые медали. Утром последнего дня чемпионата к нам в номер пришел Канелла - он перестал на нас дуться, мы союзники - и гордо заявил:

- Первый матч я выиграл! Сайборн судить не будет. Да, да! И этот матч хотели доверить одному из самых верных друзей США. Канелла сумел добиться того, чего не сумели в свое время добиться мы. Ну что ж, в добрый час! Канелла, однако, пришел к нам не только для того, чтобы похвалиться своей победой. Он попросил нас провести совместную тренировку. В двусторонней игре мы должны были выступить в роли сборной США. Разумеется, мы с удовольствием согласились помочь бразильцам. Ребята добросовестно имитировали американцев. Бразильцы остались довольны тренировкой. Амаури сказал мне: «Мы-то выиграем! Выиграете ли вы?» Слышу, ребята обсуждают, как сложится матч Бразилия - США: «Вот увидишь!», «Посмотрим!» Они еще не знают, что не посмотрят, не увидят. Не хочу огорчать их раньше времени, но на этот матч мы с Озеровым решили их не пускать. Как я ни уверен в победе над югославами, но игра предстоит серьезная, и всенепременно надо сохранить нервную энергию ребят. Узнали - страшно огорчились. Упрашивают, уговаривают, хотя и знают, что я свое решение не отменю. Злы на меня сверх меры. Я на месте любого из них тоже злился бы, тоже клял бы тренера на чем свет стоит. Я матч видел. Они приехали после окончания первого тайма. Вошли в зал, посмотрели на табло - 40: 29 в пользу бразильцев. Довольны. Надеются, что разрешу им посмотреть хотя бы второй тайм. Не разрешаю. Строго-настрого приказываю никому из раздевалки не выходить. Я, конечно, понимаю, что мера предосторожности не очень-то надежная: и у себя в номерах и в раздевалке ребята, конечно же, нервничали. Но, сидя на трибунах, они нервничали бы гораздо больше. Понервничать было отчего. Правда, все время вели бразильцы, но ни разу их преимущество не было таким обнадеживающим, чтобы можно было с облегчением вздохнуть. В наших газетах писали, что Канеллу в этом матче удалили с его скамейки. Но о причинах этого беспрецедентного случая, насколько мне известно, ничего не сообщалось. А дело было так. Не помню уж, за какое нарушение, но абсолютно справедливо судья-пуэрториканец отобрал мяч у сборной Бразилии. Кто-то из бразильцев попросил судью растолковать причину такого решения. Объяснение проходило довольно миролюбиво. И вдруг Канелла поднялся со скамейки, рысцой пересек площадку и, не говоря ни слова, своим немощным кулачком стукнул судью по лицу. Оставшуюся часть матча Канелла сидел на трибуне. Один из запасных превратился в связного - он то и дело сновал от Канеллы к площадке, от площадки к Канелле. Пуэрториканский же судья, которого и до этого нельзя было упрекнуть в симпатиях к американцам, вовсе перестал реагировать на нарушение бразильцами правил. По-моему, именно этого и добивался Канелла. Он чертовски хитер, этот старик. Помнится, на прошлом чемпионате мира в Бразилии Канелла после окончания первого тайма матча с нашей командой вдруг ни с того ни с сего ударил в ухо уругвайского судью Падилью. Падилья после этого будто свисток проглотил. Я уже говорил, что был уверен в победе над югославами. Но эта уверенность мгновенно улетучилась в тот самый момент, когда судейские свистки, которых из-за рева трибун не было слышно - их можно было только угадать, - возвестили о победе бразильцев. Начался матч, и я вновь обрел спокойствие. Радость удвоила силы ребят, они играли так, как должны играть чемпионы мира. И они закончили этот матч чемпионами мира. И во Данеу, блестящий баскетболист и настоящий спортсмен, который чуть ли не в единственном числе выиграл матчи у американцев и бразильцев, подошел к ребятам во время тайм-аута (где-то минут за пять до финального свистка) и поздравил их с победой, с первым местом, с золотыми медалями... Это было первое поздравление. А затем их было много, очень много - от знакомых и незнакомых. Нам казалось, что нас поздравляет весь мир... Американский посол в Уругвае ни разу не бывал в советском посольстве. Когда в посольстве чествовали нашу команду, ему, как и другим представителям дипкорпуса, прислали приглашение. На сей раз он пришел. Дотошные репортеры пристали к нему с расспросами. Посол ответил:

- Баскетбол изобретен моим соотечественником. Мы, американцы, знаем баскетбол, любим баскетбол. Я видел, как героически сражались русские. Я пришел поздравить их с победой и выпить с ними рюмку водки...... Первая поздравительная телеграмма, которую мы получили из Советского Союза, была подписана Лидой Озеровой, женой моего напарника. Вернувшись домой, я набросился на свою супругу: «А ты почему нас не поздравила?» Она тут же перешла в контратаку: «У меня был день рождения! почему ты меня не поздравил?» День рождения?.. Хм-м... А я и забыл. Но, она не обиделась. На чемпионов мира обижаться не положено.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.