...В знакомой комнате с низковатым потолком на возвышении три кресла с высокими спинками. «Встать, суд идет!» Напротив – залоснившиеся темные скамейки. Четыре месяца назад на одной из них сидела стройная крашеная женщина лет двадцати трех. На ее лице стыло напряженное, фальшивое выражение. «За тунеядство, спекуляцию, моральное разложение выслать гражданку Митяеву Ольгу Васильевну из Москвы в специально отведенное место...» Огромная дистанция между судейским столам и скамьями. Там – преступление, здесь – правосудие. Валя сидела у судейского стола, . вела протокол на своем небольшом столике, залитом синими чернилами (если повести левым локтем – оцарапаешься о занозистую ложбинку; прямо за спиной –небольшая дверь в комнату судьи, оттуда всегда тянет сквозняком); Все привычно и хорошо. Огромное расстояние между нею и той, что сидела на скамье и плакала, размазывая по щекам тушь... И вдруг вон как сократилось это расстояние! А вдруг: «За недостойное поведение и . тунеядство Семенову Валентину...» Да, теперь это вполне возможно...

Валя перестала ходить на работу. Нет, она не станет юристом и не пойдет <в юридический, как думала раньше. И вообще уже некуда идти, и все противно. И подружка Галка права: черт с ними – с институтом и с работой. Может, действительно надо жить одним днем и не ломать себе мозги, что будет завтра и послезавтра? Надо жить сегодняшним днем, танцевать с мальчиками и приятно проводить время. От работы появляются синяки под глазами и усталость. Работа по призванию... Откуда ей знать, что такое работа по призванию... И она, зажмурясь, тихо катилась вниз, Это было страшно, зато не требовалось никаких усилий – катись себе и катись. Ничего не надо, ничего не хочется, и на все наплевать. Парни, с которыми Валя встречалась у подруги, не понимали ее, когда она пробовала говорить с ними о жизни. Пожимали плечами: что с ней? Давайте лучше в кино стопаем! Иногда они лезли целоваться и сердились: «Ну что ты, Валька, ломаешься? Для кого тогда губы мажешь?» В самом деле, а стоит ли «ломаться», если жизнь коротка и надо ловить мгновения?..

Говорят: посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь судьбу.

Я слушала Валины признания и думала: как же могло случиться, что девушка, отправившаяся на трудный, может быть, самый важный в жизни поиск – поиск своего призвания, – прошла сквозь три учреждения: школу, больницу и суд – учреждения, призванные воспитывать, учить, исцелять, и вышла из них расхлябанным, разочарованным человеком? Как могло случиться, что ни в школе, ни в больнице, ни в суде она за деревьями не увидела большого леса, который всю жизнь идти-идти – не пройдешь? Почему в ее трудовой биографии появилась пометка: «Уволена за прогул»?

Вывод получался неутешительный: во всех учреждениях, где Вале довелось работать, она лишь отбывала положенные часы и совершенно не стремилась вникнуть в те большие и серьезные дела, которыми были заняты ее товарищи. Валя научилась многое делать, но не научилась главному: любить труд и правильно выбирать дорогу в жизни.

...Мы сидели в парке, и она, напряженно щурясь, спрашивала:

– Ну, куда мне пойти? Ну, куда? Завод не терплю... Учителем – тоска. Может, астрономом или журналистом?

Нет, это были для нее не профессии, а так – красивые, звучные слова, овеянные пряным душком респектабельности и даже блеска. Она не собиралась пошевелить и пальцем, чтобы добиться чего-то, даже того, что нравилось. А стремление к красивой жизни без желания трудиться – опасная и скверная штука.

Всю жизнь Валя только брала. Государство оплачивало ее учение в школе. ,И она принимала это как само собой разумеющееся, слоено делая одолжение. Потом снова сделала «одолжение» – пошла работать. Ее совсем не интересовали наши успехи, героика времени и дальность устремлений. Она шла не по широкой магистрали, а по обочине и наблюдала. Наблюдала, потому что не хватало ни желания, ни упорства, чтобы закатать рукава и взяться наконец за настоящее дело.

Очевидно, высшее счастье на земле – найти свое призвание, труд, в котором ты можешь стать творцом. Что может быть лучше ! – приходить в отчаяние оттого, что сутки состоят всего из двадцати четырех часов (и при этом еще необходимо есть и спать!), каждое утро просыпаться с астрой радостью – скоро снова за любимое дело! – и отдаваться этому делу легко и жарко – до конца! Призвание трудно найти. (Даже бесспорные таланты иногда заблуждались: автору «Красного и черного», например, казалось, что литература для него – лишь побочное занятие.) Призвание надо искать, но искать трудом и в труде, проверяя себя по единственно верному компасу: можно ли в этой работе излить все свои силы и способности до конца?

Мне посчастливилось видеть, как укладывает рельсы на Абакане– Тайшете бригада Антона Четырбока, как ищет кимберлитовые трубки якутский геолог Владимир Иззров и строит рудник в Чиатуре парень по имени Тамаз Вашадзе. Я вспоминаю об этом с восхищением и теплотой, потому что их труд – незабываемое эстетическое зрелище. Все трое, на редкость разные, – виртуозы своего дела, работающие вдохновенно и красиво, люди интересные, талантливые и одержимые. Я помню, как пасовала перед музыкальной эрудицией Изэрова, просидевшего десять лет безвылазно в тайге. И как уступала неистовому Тамазу Вашадзе в знании театрального искусства. Да, любимый труд раскрывает в человеке все лучшее, что в нем есть, рождает энергию и неистощимое любопытство – познать мир. Вот у таких людей, Валя, мне кажется, надо учиться, независимо от того, как называется их. профессия. Учиться душевной щедрости, одержимости и упорству.

У тебя и сейчас еще есть возможность одуматься и честно работать. Но может настать день, когда тебе перестанут верить. И это обязательно произойдет, если ты не изменишь свою иждивенческую позицию. Пойми: сейчас только от тебя зависит, будет ли твоё завтрашнее утро радостным.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.