Подарок Хемингуэя

- Я вообще не люблю мазил. Брось это - я помогу тебе, - произнес ему вслед Хемингуэй.

Понсиано остановился у дверей.

- А вы можете бросить писать?

Сказав это, он вышел, не дожидаясь ответа, а в ресторане воцарилась неловкая тишина.

Минут через десять Хемингуэй подозвал официанта и что - то шепнул ему. Тот отправился на улицу, но быстро возвратился и сообщил, что Понсиано там нет. Тогда писатель достал из бумажника купюру достоинством в десять песо и вручил ее официанту.

- Но это слишком много, сеньор Хемингуэй.

- Ничего, ничего, передайте...

Когда же Хемингуэю вручали почетную грамоту и медаль на банкете в клубе Наутико, мне запомнился еще один штрих характера американского писателя.

Приветственную речь произносил генеральный директор Института по туризму. Он закончил ее почти по тексту словами из статьи Буэно, опубликованной в «Картелем». Хемингуэй не сдержал себя и в обе щеки улыбнулся.

Я знал наверное причину, но все же потом спросил об этом Хемингуэя, и тот ответил:

- Я думал, что только писатели сдирают друг у друга. Оказывается, и политики тоже.

О том, как закончилась история с телевизорами для лепрозория, автору этих строк стало известно из рассказов того же Хуана Давида и Рене Вильяреаля, которые были свидетелями разговора, состоявшегося между Кеведо и Хемингуэем - один на одном конце провода (в кабинете глав - ' ного редактора журнала), другой на другом конце (на кухне «Ла Вихии», где у Хемингуэя на стене висел старинный, допотопный телефонный аппарат).

- Дон Эрнесто, как вы себя чувствуете? Как здоровье вашей супруги? Рассказывают, что у вас уже больше пятидесяти кошек?..

- Вы что, считаете мою сумму высокой?

- Откровенно говоря, да!

- С этого бы и начинали. Но я ведь не для себя прошу...

- Понимаю, мистер Хемингуэй. Но мне ведь все равно, кому идут деньги. Поймите, они уходят из моего кармана. К тому же еще предстоит расплачиваться с переводчиком...

В архиве музея в Сан - Франсиско - да - Баула до сих пор хранится подлинник контракта, подписанного Кеведо и Хемингуэем в январе 1953 года, по которому за право публикации повести в журнале «Боэмия» первый обязуется выплатить гаванскому лепрозорию «Сан - Ласаро» одну тысячу песо.

Перевод, выполненный кубинским писателем, оказался превосходным. Хемингуэй остался доволен, и повесть «Старик и море» на испанском языке была опубликована в журнале «Боэмия» 15 марта 1953 года. Через две недели она появилась и на страницах испанского издания журнала «Лайф».

- Папа, - вспоминает Рене Вильяреаль, - долгое время не разрешал убирать испанский экземпляр «Лайфа» на полку в библиотеку, говоря всем, кто приходил к нему в усадьбу, что его повесть лучше звучит на испанском, чем на английском языке...