Была пора белых ночей. Мы с приятельницей гуляли по ночному городу, ждали развода мостов. Белые ночи – это очарование, и, наверное, именно в такие ночи рождаются прекрасная музыка и высокая поэзия. Меня очень удивило, что ленинградцы, особенно молодежь, всю ночь гуляют по Обеим сторонам Невы, будто не им завтра на работу и на учебу. И это каждую белую ночь! А они продолжаются без малого месяц! Ходят с гитарами, с транзисторами, поют, обнимаются, целуются. Буквально рядом с нами молодая парочка с чувством выясняла отношения... А передо мною отчего-то опять возник образ «Кающейся Магдалины», молодой, очень красивой... Глаза полны слез, подняты к небу, руки бессильно уронены на колени, а у ног – череп...

Кричали чайки, плескались волны, мигали светофоры, шуршали и громыхали машины. Шумно на земле, и только небо, светлое, мерцающее, но удивительно спокойное, напоминало, что все-таки на земле ночь.

Мы постояли у Дворцового моста, полюбовались Невой – она до дна прошита золотисто-трепетными дорожками. Подождали океанских, больших кораблей, но они так и не явились. Вместо них приглушенно пыхтели, проплывая мимо, огромные баржи-самоходки и игрушечно-несерьезные рядом с ними катерки.

Жизнь идет. Люди рождаются и умирают, любят и ненавидят, радуются и печалятся, а прекрасная «Кающаяся Магдалина» будет вечно молим», прощения у всевышнего, обратив к небу полные слез глаза... А может, и оплакивать павших на поле брани и молить, чтоб был вечный мир на земле...

Цветущие маки

Я занималась разными делами по дому, ходила взад-вперед, носила воду из колодца и все поглядывала на свою гостью, сидевшую на Лавочке возле дома. Лицо обращено к солнцу, глаза прикрыты, тонкие пальцы бережно перебирали дужки круглых светозащитных очков. Заслышав мои шаги, она открывала глаза, спрашивала, не надо ли чего помочь, смотрела вдаль, за огород, и снова закрывала. Она не загорала, не дремала, просто давала отдых утомленным работой глазам.

Я покончила с делами, села рядом, сняла с ног резиновые сапоги, уместилась поудобней и тоже подставила лицо солнцу.

– Ты знаешь, о чем я мечтаю давным-давно? Даже и не представляешь, – задумчиво улыбаясь, сказала она и тут же неожиданно поинтересовалась: растет ли у нас в огороде мак? Спросила об этом так, будто речь шла о каком-то редкостном,

заморском растении, и при этом в упор посмотрела на меня.

– Да нет, – отозвалась я. – Вернее, растет, но я чуть не все лето борюсь с ним, вырываю... Дай ему волю – все задавит! И лезет и лезет! Хоть в дождь, хоть в засушье...

– Жаль. – Она снова печально улыбнулась. – Очень жаль.

– А что это тебя вдруг мак заинтересовал? Хотя мы, наверное, о разном говорим? Я выдираю мак-самосевку, растет он хилый, мелкий, лепестки бледные... Сорняк и сорняк. А вообще-то где-то есть маковка настоящего, красивого, только я все про него забываю. А цветет крупно, ярко...

– А ты посади! Пожалуйста! Во-он там, – кивнула она за колодец, – чтоб солнце было весь день. Я так давно мечтаю нарисовать маки. Нарисовать так, чтоб даже росинки... чтоб как живые... На базаре бывает море цветов, разных, всевозможных. А маки не продают – они же в букетах не стоят, лепестки сразу осыпаются...

Задумалась моя гостья, светло попечалилась и поведала мне давнюю, но не забытую историю, связанную с цветущими маками.

– Я выросла у бабушки, в Замоскворечье, в старом доме, – спокойно повела она рассказ. – Бабушка работала на фабрике, расписывала фарфоровую и эмалированную посуду. Она очень хорошо рисовала цветы. Когда вышла на пенсию, прирабатывала дома, разрисовывала ляписом наволочки, подшторники, даже скатерти и меня приучала к рисованию, покупала цветные карандаши, краски, тоненькие альбомы для рисования, чтоб я тоже занималась.

И я рисовала. Маки. Почему-то всегда только маки! И дошла в своем рисовании до такого совершенства – об этом гордо рассказывала бабушка своим подругам, которые к нам часто заходили, – что лучше рисовать уж невозможно. И сама я помню, что даже тонюсенькие, как волоски, прожилочки на маковых лепестках выводила, каждую тычинку вокруг зарождающейся маковки, каждую ворсинку на бледно-зеленом стебельке...

Бабушкины подруги хвалили меня, просили нарисовать им такие же красивые, как живые, маки – на память. И, получив рисунок, прибивали у себя над комодом, над столом или над кроватью, некоторые даже в рамки вставляли, а мне за это дарили новые карандаши или краски.

А я все рисовала, все рисовала...

После седьмого класса бабушка отпустила меня на юг, со знакомой девочкой к ее родным. Мы с нею купались в море, загорали, гуляли по набережной, смотрели на огромные морские пароходы. Однажды мы с нею поднялись высоко в горы. А там!..

Там цвели дикие маки!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.