Оскорбленная ЮЗАфрика

— Наин! Наин!

Хохочущий зал, как по команде, затих. Все угрожающе уставились на мой фотоаппарат.

Я вынужден был уйти.

Гарри рассказал мне историю маленького бушмена.

Племя бушменов-карликов живет, точнее, жило, в пустыне Калахари. Южноафриканские миссионеры пытались обратить их в католичество, но карлики убегали или стреляли в миссионеров отравленными стрелами. Был случай, когда стрела достигла цели. Тогда в столице Южно-Африканской Республики Претории приняли решение истребить племя. Еще недавно многочисленное, оно уже фактически уничтожено. Бушменов-карликов, по приблизительным подсчетам, осталось меньше ста человек. Наверное, их тоже скоро уничтожат. Расисты охотятся на них, как на кроликов.

Карлика, которого я видел, поймали в пустыне ребенком. Расчетливый «охотник» вырастил мальчика и продал столичному бармену в качестве экзотической рекламы бара. Из Претории карлик попал в Иоганнесбург, из Иоганнесбурга — в Виндхук, а оттуда — в Уолфиш-Бей. Если он перестает привлекать посетителей одного бара, его продают в другой. Продают в открытую, запросто, как вещь.

Вспоминаю его глаза — немного навыкате, большие и темные. Сколько в них страдания, грусти и невысказанной человеческой боли! Он хорошо знает три языка: африкаанс (государственный язык Южно-Африканской Республики), английский и немецкий. Он чудесный гимнаст и неплохой художник. Заплатите бармену десять шиллингов, и через пятнадцать — двадцать минут вы получите свой портрет, написанный «дикарем». Рисует он тут же, у буфетной стойки. Возле его рогожки стоит мольберт и ящичек с акварельными красками, карандашами и бумагой.

За полтора шиллинга, заплаченные тому же бармену, вы можете приназать карлику подняться по тоненькой веревочке к люстре. Он ухватится за ее бамбуковые рожки и будет там, на четырехметровой высоте, выделывать гимнастические упражнения, словно под куполом цирка. А если вам угодно, он спляшет на одной руке или споет веселую песенку, забравшись на оконную форточку, будто птица.

Вам может что-то в карлике не понравиться.

Ну что ж, вы вольны наказать его, ударить или пнуть ногой. О, своим плачем настроения вам он не испортит! Он только скажет:

— Да, мой господин, я виноват. v Вам никто не запретит сделать с ним все, что вы пожелаете. Если у вас, конечно, белая кожа и есть чем заплатить бармену.

Он очень покорный, этот маленький раб. И очень доходный.

Танки и награда мэру

Неширокая полоса кварталов Уолфиш-Бея просвечивается насквозь. Сразу за домами вздымаются ядовито-желтые барханы пустыни Намиб. Если пересечь центральную площадь и километра на полтора выйти в пустыню, справа, в песках, увидишь шлагбаумы военного лагеря и танковый полигон, слева — негритянский резерват. В городских домах живут белые, а негры — в резервате. Они все работают в Уолфиш-Бее, но в число его населения не входят: горожанином может быть только белый.

Палит солнце. Гарри лениво рассказывает:

— Недавно тут была заварушка. Какая-то истеричка прикончила кухарку. Черномазые взбунтовались и ринулись к городской управе требовать справедливого суда. Полиция и бойскауты их прогнали. Они потом неделю не выходили на работу. Капитан пустил в ход танки. За день не могли всех похоронить. Попробовал бы он устроить такую петрушку в Лондоне! Черномазые — трусливые крысы, я бы закопал его в эти барханы живьем.

— А что будет с резерватом?

— Как что? Они...— Гарри загорячился, но на полуслове остыл.— У них нет оружия. Капитан приказал отобрать даже вилки. За укрытие кухонного ножа — три года прелестей золотого рудника.

Капитаном в Уолфиш-Бее называют мэра.

В Южно-Африканской Республике, а значит, и в Юго-Западной Африке, есть «морали закон». Нечто похожее на гитлеровский закон о чистоте расы. Если белого застают с африканкой, обоих наказывают публичной поркой, после чего африканку отправляют в тюрьму или на принудительные работы, а белого приговаривают к штрафу. Этот «морали» касается всех, кроме, понятно, сильных мира сего.