Опасный маршрут

- Умные случайности, - повторил Окаемов. Барч махнул рукой.

- Я еще в колледже ненавидел философию. По - моему, вся она состоит из премудростей, которые так же легко доказать, как и опровергнуть.

- Одно могу сказать, - Окаемов улыбнулся, - с таким взглядом на философию в России вы бы не имели успеха...

- О, да! - Барч захохотал.

Пока служанка накрывала на стол, они молчали. Потом Барч наполнил бокалы вином и сказал:

- Давайте выпьем за наше знакомство.

Они выпили и закурили сигареты. Барч сказал:

- А теперь поведайте мне свою жизнь. В вашем «личном деле» гестаповцы с присущим им педантизмом пронумеровали даты и события вашей биографии, а меня интересуют живые детали, психология. В общем, все, что люди называют судьбой. Времени у нас достаточно. Итак, прошу вас.

Впервые в жизни Окаемов рассказывал о себе правду. Это было нелегким делом для человека, привыкшего постоянно лгать.

Детство Окаемова, прошло в большом белокаменном доме, стоявшем на Соборной площади богатого сибирского города. Зимой Григорий любил из громадного окна гостиной смотреть, как метель безжалостно хлестала прохожих. А в гостиной было тепло и тихо... Вот каурый жеребец с завитой гривой выносит на площадь расписной возок, в котором, неестественно выпрямясь, сидит отец. Его полковничья папаха лихо заломлена назад, руки в белых перчатках лежат на эфесе серебряной шашки. Возок останавливается у крыльца, кучер откидывает медвежью полость...

Особенно отчетливо помнил Григорий последнее рождество своего «золотого детства». Посреди гостиной, маковкой упершись в потолок, возвышалась густая, пахучая елка. Когда вечером на ее ветвях зажглись бесчисленные свечи, отец взял мальчика за руку.

- Давай посмотрим, сынок, - сказал он, - что принес тебе дед Мороз... - Отец приподнял нижние ветки, и там в тени стоял, поблескивая никелем, трехколесный велосипед. Сын бросился на шею отцу, и в то же мгновенье на улице грохнули два гулких выстрела, послышался звон разбитого стекла. Это было в семнадцатом году...

Много лет спустя, уже юношей, Окаемов узнал, что отец его был расстрелян большевиками вместе с адмиралом Колчаком, и поклялся отомстить. Белогвардеец - контрразведчик, отец казался ему героем - мучеником.

В то время он жил с матерью у дяди на Орловщине. Вскоре мать умерла. «Довели, погубили», - думал с ненавистью молодой Окаемов. Дядя, у которого не было своих детей, усыновил Григория и дал ему свою фамилию. Дяде принадлежали сукновальня и мельница с нефтяным двигателем «Перкун», оглашавшим округу деловитым стуком. Частенько, печально глядя на Григория, старик повторял: «Все будет твое, из рук в руки передам...» В двадцать девятом году дядю раскулачили.... Уныло, словно нехотя, тянулся дождливый сентябрьский день. Григорий читал в горнице замусоленный комплект журнала «Нива». Вдруг он ощутил какую - то непонятную тревогу, отложил журнал и осмотрелся. Нет, все стояло на своих местах. И между тем чего - то явно не хватало. Окаемов обошел весь дом, вернулся в горницу и стал смотреть в окно. Тревога не проходила. И вдруг он понял причину своего странного беспокойства: в неурочный час прекратился стук мельничного двигателя.

В горницу, тяжело дыша, вбежал дядя. Его лицо было белым - белым, точно он вывалялся в муке. Не говоря ни слова, дядя отпер сундук, вынул оттуда маленький сверток и подошел к Григорию.

- Гибель наша пришла, - хрипло проговорил о». - Вот тебе золотые десятки, Гриша. Тут сотен пять, не меньше. Одевайся, бери коня, скачи на станцию, садись в первый попавшийся поезд и уезжай куда глаза глядят. А я встречу разорителей картечью и умру вместе со своим добром...

Окаемов обосновался в одном из южных городов. Хитро, с оглядкой принялся он делать карьеру. С большим трудом преодолевая отвращение к работе и окружающим людям, разыгрывал он на заводе «безусого энтузиаста». Это помогло ему поступить на рабфак, потом в институт. Здесь он так же «горел» на общественной работе, участвовал в самодеятельности и активно выступал на собраниях, оставаясь втайне врагом всего того, что превозносил в речах.

Годами копилась в душе Окаемова ненависть к людям, которые отняли у него ту, прежнюю жизнь...

Барч с интересом слушал рассказ Окаемова. Подобные типы могут очень пригодиться Америке. Барч считал, что ему здорово повезло: приказ подыскивать людей, знающих Россию, пришел недавно, а он уже нашел такой идеальный экземпляр...

... Полтора года Окаемов учился в секретной разведывательной школе Барча, постигая приемы шпионажа и диверсии. Вскоре он стал одним из первых учеников. Когда преподаватели хвалили Окаемова, Барч говорил с гордостью: «Это я его выкопал». Когда Окаемов окончил школу и получил первое задание, Барч сказал ему: