Она не уехала

Дмитрий Стонов| опубликовано в номере №459-460, июль 1946
  • В закладки
  • Вставить в блог

- На дворе много хороших квартир, - произносит она наконец.

- Везде спят, пустите, пожалуйста!

Она гремит ключом, и он входит в комнату. Тётя Арина делает два шага в сторону и на уровне чуть запрокинутого лица поднимает руку. В комнате почти темно, душно, пахнет варевом, коптилка освещает небольшой круг на столе и - чуть выше - стеклянную банку, должно быть, с водой.

- Не оступитесь, - говорит она, её рука всё ещё протянута вперёд. - Если у вас есть спичка, - посветите себе.

Вот и ещё одна особенность её крутого нрава. «Посветите себе», мы, мол, и так доберёмся до своего места, ни в чьих услугах мы не нуждаемся.

- Я и вам посвечу, - доставая из кармана электрический фонарик и щёлкая пуговкой, отвечает майор Соколов.

- Мне всё равно, - слышен её голос; большая рука с оттопыренным пальцем протянута вперёд; не мигая, женщина смотрит на ослепительный свет фонаря. - Что при свете, что без света - одинаково. Слепая я...

Её слова, точно бритва, резанули по сердцу майора. С трудом передвигая ноги, идёт Соколов за тётей Ареной; у стола он нащупывает табуретку и, обессиленный, стараясь не шуметь, садится. Коптилка освещает заострившийся подбородок тёти Арины, её запрокинутое худое лицо. Немой от горя, Соколов смотрит на женщину. «И походка у неё как у слепой и эти приподнятые плечи, эта приподнятая рука - всё как у слепой, - проносится в его голове. - Как мог я этого не заметить?!»

Он оглядывается. Всё кругом убого, бедно, почти страшно. В плите дотлевает огонь, он подёрнут седым пеплом. Небольшая и низкая комната перегорожена грубым, неопределённого цвета одеялом, я по одеялу, по потолку, по мохнатым стенам ползут густые тени: дрожит, колеблется огонь коптилки. Глаза Соколова привыкают к полумгле, и тогда он замечает железную кровать у стены. Женщина сидит неподвижно, её руки лежат на коленях, со слепой сосредоточенностью уставилась она в одну точку, и едва слышно Семён Николаевич спрашивает:

- Как это вас?.. Давно вы так...ослепли?..

- Перестаралась я, - спокойно отвечает она, и голос её кажется майору Соколову каким-то особенным - голосом слепой. - Немец меня на работу хотел угнать, в Германию, уж он с биржи повестку прислал. А мне уезжать никак нельзя, никак. Так мне одна знакомая капельки дала глазные, говорит: «Пускай по три капельки, у тебя глаза и раскиснут, немец не возьмёт». А я перестаралась, очень я беспокоилась, ехать мне никак нельзя, я и пускаю и пускаю, час пройдёт, я и пускаю и не по три - сколько можно, столько и капаю. Спать легла, встала. Гляжу: темно, ничего не вижу... Ослепла...

Она сидит неподвижно, пальцы шевелятся на её коленях Она протяжно зевает и, зевая, сонным голосом медленно и в разбивку ещё раз произносит последнее слово - «ослепла». Потом, встрепенувшись, говорит:

- Надо вам ночлег устроить, вы там, за одеялкой, спать будете, там у меня чистенько.

И она делает движение встать.

- Как же вы так одна, слепая? - понимая, что вопрос неуместен, продолжает спрашивать Соколов.

- А что? - как и прежде спокойно отвечает она. - Живу вот... Мир, как говорится, не без добрых людей: этот поможет, тот пособит - живу... Никак нельзя мне было в Германию, я и не поехала...

Движения её рассчитаны, она делает небольшой шажок, протягивает руку. Пальцы касаются одеяла, отодвигают его. В следующее мгновенье она исчезает за одеялом. На толстом сукне колышутся тени, они напоминают волны на реке. Но не успевают они улечься, как, отодвинув одеяло, слепая вновь появляется. На руках она держит сонного ребёнка. Девочка положила голову на плечо женщины, её лёгкие, как пух, льняные волосы разметались; трогательно и беспомощно висят чуть согнутые в коленях длинные ножки. Весь в поту, чувствуя, как больно колотится сердце, майор Соколов пробует подняться и не может... Больше всего он боится, что видит всё это во сне, в бреду, в галлюцинации - он спит, как и его Татьяна на плече тёти Арины. И он не слышит, как, целуя девочку, слепая говорит:

- Не хотели мы поехать в Германию и не поехали, нам никак нельзя, у нас Танечка... Вот мы ляжем на койке, а на постельке дяденька ляжет, военный...

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены