Николка Баженов

Баженов опять пошел. На ходу поел смерзшегося хлеба и, наконец, на дальнем снегу заметил черную точку. Точка двигалась медленно. Баженов наддал ходу. Прибрежные скалы, что защищали траву от морского сокрушительного ветра, здесь внезапно окончились. С моря со свистом понеслась поземка. Минеев шел не оглядываясь. Баженов вынул кольт и выстрелил вверх. Купец остановился. В сером свете получасового полярного дня он казался медведем в своем меховом малахае и в шапке - сибирке.

- Ну чего палишь - то? - спросил он, когда Баженов был совсем близко.

- Да ничего, - сказал Баженов, - вдвоем, небось, веселей.

Минеев промолчал. Пошли рядом.

К ночи дошли до негустых сосен.

Наломали ветвей, выкопали в снегу яму, нору, и забрались в нее. Стало теплее. Тишина стояла такая, что было слышно, как с деревьев комьями падает снег.

Баженов не спал, но дышал ровно, спокойно, притворялся, что спит. Среди ночи Минеев взял его за горло и навалился на него всем своим грузным телом. Баженов ждал этого и выстрелил из кольта в упор - пуля пропорола купцу мякоть плеча. Он завыл. Превозмогая удушье, кашляя и плюясь, Баженов перевалил тушу Минеева на спину, вытащил из малахая браунинг, спрятал его к себе и только тогда засветил спичку.

- Ну чего? - спросил он. - Чего орешь? Убили тебя?.. Раздевай одежки...

Минеев, по-прежнему воя, разделся. Баженов перевязал ему тряпкой рану, велел руку держать на перевязи. Потом назидательно добавил:

- Было б тебе меня не душить... И отвернулся.

Остаток ночи Николай проспал спокойно, хоть Минеев и охал без перерыва. Утром, таким же темным, как ночь, поднялся, пожевал хлеба и приказал:

- Вставай!

- Отпусти душу, - сказал Минеев, - дай помереть.

- Помрешь ты, как же! - сказал Баженов. - Знаю я. Вставай!

К вечеру купец попросил хлеба. Баженов дал и хлеба и рыбы. Идти приходилось нешибко. Минеев задыхался, таращил глаза, плакал. Ночью в яме, такой же, как давеча, он спросил:

- Куда ж ты ведешь - то меня, паря?

- А на суд, - просто ответил Баженов, - на суд, судить.

- За что же судить?

- За мамашу, - сказал Баженов, - за все.

Спать было холодно, ноги у Баженова болели, тело сводило морозом. «Пожалуй, что и не дойти, - вдруг подумал он. - Околеешь на такой погоде». Но к утру забылся. Купец клацал зубами, притворялся, что у него горячка.