- Как же мы ничего не знали?!

- А для чего вам было знать? Помочь вы мне ничем не могли. К чему было вас расстраивать?

Мама-Лиза в негодовании всплеснула руками:

- «Расстраивать»! Просто возмутительно! Как можно было такую вещь скрывать. Ведь тебе было очень тяжело!

- Конечно. Поэтому и молчал.

- Легче было бы, если бы с нами поделился!

Старший брат, доктор, сказал, сурово покашливая:

- Да, наконец, просто с материальной стороны. Мы могли бы тебе помочь. Как ты эти семь месяцев прожил?

- У меня были небольшие сбережения. Потом... продал новые брюки.

Прямо уже вихрем взвилось возмущение. Сестра-геолог вскричала:

- То-то я заметила, что он эту зиму перестал ходить в театр! Санкюлот несчастный! Уродина мой очаровательный!

Доктор сердито возразил:

- Что очаровательного! Глупо, больше ничего!

Фома Иваныч посмеивался и повторял:

- Остаюсь при своём мнении. Нечего отягощать людей своим горем, если помочь они не могут.

Другой раз Фома Иваныч удивил меня большой естественностью, совершенной логичностью и в то же время полнейшей психологической невероятностью одного своего поступка.

Получил Фома Иваныч отпуск и решил полететь на самолёте в Киев, к другому их брату. Это происходило в середине двадцатых годов, летание было внове, мало кто на него решался, и на каждого, кому довелось полетать, смотрели вроде как бы на героя.

На аэродроме нужно было быть к пяти часам утра. Мама-Лиза в половине четвёртого подняла Фому Иваныча, напоила кофе, и сильно за него волнуясь, отправила в дорогу.

Он воротился домой в этот же день к обеду. В чём дело?

Фома Иваныч неохотно ответил:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.