Кто знает! Муся, я борюсь молча. Слышишь.

Никто здесь не услыхал от меня ни одного слова жалобы и не услышит никогда.

Если все удастся хорошо, то через 1/2 месяца будет вторая операция колена, так что скоро конец. Лишь бы удача. А то так долго идет борьба. Что делает Марксина и какое у нее будущее в Черкассах? Она мне когда-то писала в Славянск, чтобы я много ел, так передай ей, что я сейчас ем чересчур много, превысил ее задание на 150%. Это очень хорошо. Она (еда) мне поможет поскорее поправиться. Пишу лежа — неудобно. Ну вот пока все, Муся. Ты тоже не забывай и о нас. Извещай о новостях, какие найдутся у тебя, будем отвечать.

Этот перерыв был вызван операцией, не было сил писать. Вот все, до свидания, дорогие черкасские друзья, авось, так полоса повернется, что еще встретимся и поговорим о былом.

Всего.

С комприветом Коля Островский.

Мне часто приходится слышать: «Это какой Островский? Наш?»

«Наш Николай Островский» — вот как воспринимается это имя. О нем говорят, как о своем близком. И это не случайно. Его жизнь, его книги — все принадлежит народу. Ни болезнь, ни слепота не оторвали Островского от жизни. «Главное, важно, кто останется победителем,— болезнь или я. Я думаю, что я»,— писал он в Харьков своим друзьям в 1925 году. С 1926 года жизнь Николая Островского проходила на моих глазах. При мне он слег в постель, ослеп. Под его диктовку писала я романы «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей», делила с ним все его тревоги, сомнения, победы. И тем не менее, когда я три года назад узнала из газеты «Ленинградская правда» о двадцати неизвестных письмах Николая Островского к друзьям — Марии Родкиной* и Ивану Пташинскому,- мне очень захотелось прочесть их и еще и еще раз вспомнить пережитое.

_______

*Мария Родкина послужила прообразом одного из действующих лиц романа «Как закалялась сталь», Доры Родкиной, члена бюро Харьковского горкома партии.

Для меня это воспоминание. Для людей, мало знавших Николая, письма помогут дополнить образ этого замечательного человека.

Николай Островский жил и работал в наше время. Как будто все дошло до нас, все мы знаем о нем, но на самом деле не так: работая в музее Н. Островского в Москве, на протяжении двадцати лет мы находили все новые и новые документы. И вот еще двадцать неизвестных писем...

Их розыски заняли несколько месяцев. Пока нашли адрес Гатушкиных — дальних родственников Марии Родкиной, которые бережно сохранили эти дорогие для нас документы, письма «переехали» из Ленинграда в Новосибирск. И вот они наконец в музее Н. Островского в Москве.

Письма тех лет — лучшие свидетели огромной жизнеутверждающей силы, которая помогала Николаю Островскому бороться с болезнью и встать в ряды «наступающего по всему фронту пролетариата».

Р. Островская

Харьков, 13 февраля 1926 г.

Тов. Муся! Теперь несколько слов о себе и своей жизни. У меня, и сожалению, нет ничего светлого, чем бы я мог похвалиться. У меня но всей бывшей бузе прибавилось следующее — правая рука, которую я вывихнул в Славянске, срослась с плечом и теперь неподвижна — это для меня очень тяжело, потому что отнимает последнюю возможность ходить хоть на костылях. Что ни день — то хуже. Теперь я лежу и не двигаюсь в постели уже 2 недели, рука горит, не дает покоя. Вторую операцию навряд ли будут делать — нет у меня сил, а Ин-т закрывается в начале мая для ремонта. Придется эвакуироваться отсюда. Куда, я еще не знаю...

В общем, как говорится, у меня «слава богу, плохо».

Ин-т живет той же жизнью, что и раньше. Ничего в нем не может измениться. Все старые больные уехали отсюда, остался только я, один «ветеран». Несколько слов о Сизове. Он оказался не чл. партии, а аферистом, с ним связался Поляков, чл. партии, и написал вместе со мной в ЦКК, а оттуда в прокуратуру. У него не оказалось ни партбилета, ничего. Какой-то переписчик контрольной комиссии.

Вот и уехал он отсюда, просто удрал, никому не заплатив долгов и пр.-

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.