— Да, хотел, — почему-то повторил Юра. Казалось, он не поверил своим ушам, что из этой бездны кто-то еще может отвечать ему, и теперь проверяет, не послышался ли ему этот дерзкий голос.
— Но у тебя не получилось, — сказал мальчик и, мстительно кивнув головой, повернулся, чтобы уйти.
— Стой, — встрепенулся Юра. Мальчик бесстрашно остановился.
— Значит, я спекулянт? — неожиданно сказал Юра и, схватив его за грудки, тряхнул, — Значит, я спекулянт? — повторил он.
Я почувствовал во рту вкус кислятины. Это была тогда еще не осознанная реакция организма на пошлость и несправедливость.
Я чувствовал, что Юра хочет с ним подраться, но сейчас это не укладывалось ни в какие нормы. Мальчик явно не хотел драться, мальчик был явно слабее его, мальчик не говорил, что он спекулянт, в крайнем случае он даже не был рыжим.
— Значит, я спекулянт? — повторял Юра и, потряхивая, старался привести его в боевое состояние.
— Я не говорил, — сдавался голос мальчика, и он озирался в поисках знакомых или защитников.
— Нет, говорил! — снова тряс его Юра, стараясь вырвать из него еще какое-нибудь оскорбление, чтобы ударить его. Но мальчик не поддавался и тем самым еще больше раздражал Юру, вынуждая его самого сделать последний шаг. Дело к этому шло.
И вдруг откуда ни возьмись с полдюжины греческих мальчиков окружило нас, и все они залопотали в один голос.
— Не стыдно, грек... кендрепесо, — доносились из вихря знакомые слова.
Видно, ребята эти хорошо знали Юру И этого мальчика, и Юра по каким-то причинам считался с ними. А мальчик этот, на вид явно русский, неожиданно, словно от страха, тоже как залопочет по-гречески, что даже Юра растерялся. Видно, мальчик жил с этими ребятами в одном дворе.
Так они говорили, то возвышая, то понижая голос, переходя с русского на греческий и наоборот. Юра утверждал, что мальчик, хотя и не назвал его прямо спекулянтом, но спросил у него, за сколько он продает билет, и тем самым и т. д.
— Не говорил я так, неправда, — смело нервничал мальчик в окружении своих греческих друзей.
— Не стыдно, грек! — снова греки стыдили Юру по-гречески.
— Спросите у него, если не верите, — сказал Юра и обернулся ко мне.
Я давно этого ожидал. Я его ненавидел в эту минуту. Я готов был топтать его прекрасную лживую рожу, но он был мой друг, и по какому-то древнему закону товарищества, землячества, своячества или как там еще я его должен был защищать, тогда как другое, более сильное, но почему-то бесправное чувство толкало меня стать на сторону этого мальчика.
Все обернулись на меня, уверенные, что я стану на сторону Юры, уже потому, что он меня назвал. Но я промедлил первое мгновение и сразу же этим возбудил горячее любопытство, потому что раз я его друг и не бросаюсь его защищать, значит, я должен сказать что-то непривычное в таких случаях, может быть, даже всю правду.
Все притихли, глядя на меня, и я чувствовал, что каждый миг молчания поднимает меня в их глазах на какую-то бесстрашную высоту. И я сам ощущал, как подымаюсь в своем молчании, как плодотворно оно само по себе, и в то же время заранее зная, что подведу их, как только раскрою рот, и старался угадать миг, когда возноситься дальше будет просто-напросто опасно ввиду обязательного предстоящего падения.
— Я не слышал, — сказал я, и струя кислоты брызнула мне в рот, словно я раздавил зубами дичайший дичок. Мгновенно обе стороны потеряли ко мне веяний интерес и продолжали спор, полагаясь уже только на свои силы. Прозвенел звонок.
В 1-м номере читайте о русских традициях встречать Новый год, изменчивых, как изменчивы времена, о гениальной балерине Анне Павловой, о непростых отношениях Александра Сергеевича Пушкина с тогдашним министром просвещения Сергеем Уваровым, о жизни и творчестве художника Василия Сурикова, продолжение детектива Георгия Ланского «Синий лед» и многое другое.