Наташа

- Лежите уж! - посоветовала она хмуро. - Без вас управимся в лучшем виде...

Все сомнения сразу отлетели. Она носилась из хаты в сарай и обратно, собирая всё необходимое. Забежав в сарай с новым фанерным ящиком для будущих поросят, Наташа увидела, что Клавка мирно спит в соседнем пустом катухе, уютно свернувшись на ворохе сена.

- Тоже мне- помощница! - сказала Наташа ворчливым тоном Панфиловны.

Она полностью вошла в её роль и даже рукава засучила с той же деловитой манерой. Игрунья лежала на боку и тихо стонала. Потом и она, казалось, задремала. Чтобы разогнать сон, Наташа вышла на воздух. Дул резкий, холодный ветер. На вершине скирды курай шевелился, как грива какого-то чудовища.

Наташа поёжилась и пристукнула зубами от озноба. И вдруг вдали, в посёлке, метнулся узким клином и разошёлся широким снопом яркий синеватый свет - это кончилось кино и открыли двери клуба для выходящего народа. «Наверно, там и Сенька с Николаем. Опять будут сидеть в садочке и разговаривать. Вот подойти бы к ним, как ни в чём не бывало, и спросить: «А какая сегодня была картина?»

Наташа торопливо перевязала платок и подтянула сапоги.

«Если напрямик через балочку, - минут за сорок буду там, - быстро прикинула она. - Узнаю про картину, а главное, - совсем уезжает или ещё вернётся?.. Обратно тоже рысью - как раз успею».

Но в этот момент Игрунья резко взвизгнула, и Наташа кинулась к ней. Через несколько минут она поднесла к фонарю тёплое скользкое тельце. Поросёнок молчал, из-под синеватых век стеклянно поблёскивали неживые глаза.

Подражая Панфиловне, Наташа быстро очистила ему ноздри от слизи и, словно играя на гармонии, стала ритмично сводить и разводить его ножки. Послышался

вздох, тельце дрогнуло сначала слабо, потом сильнее, и вот на её коленях уже барахтался новорожденный боровок, ядрёный и белый, как только что очищенная капустная кочерыжка.

«А ведь совсем дохлик был! - изумилась Наташа и поскорее сунула его на весы. - Ого-го! Полтора килограмма!»

Ещё немного полюбовавшись поросёнком, она посадила его в ящик и накрыла мешком, чтобы не озяб. Но не успела отвернуться, как боровок выскочил оттуда и заковылял по соломе, потешно тыкаясь повсюду своим розовым пятачком. Пришлось его запеленать, а уж тут как можно удержаться и не поняньчить такую забавную

куколку! Боровишка принял это, как должное, и бунтовать перестал. Наташа снова положила его в ящик, присела около Игруньи и сквозь прищуренные ресницы уставилась на фонарь. Блестящий огонёк пламени то вытягивался, то оседал, будто танцуя, и от этого у Наташи в ушах зазвенели обрывки каких-то песен, а вместе с ними нахлынули тёплые, радостные мысли: «Как же назвать боровишку? Ну, конечно, Богатырь: он такой крупный и правильный... Отличный племенной боровок».

Потом поросята посыпались один за другим, как дыньки... Наташа потеряла им счёт. Не успевала она обтереть одного, как уже надо было отрезать пуповину следующему, а обсохших подкладывать к вымени Игруньи, старательно помечая химическим карандашом номер соска на их лбу.

- Мама ридная! - раздался у Наташи за спиной испуганный голос Клавки. - Скильки же она их накатала! Сроду такого не банила...

Наташа выпрямила занемевшую спину. Через оконце пробивался жиденький рассвет. Свет фонаря казался жёлтым и густым, как мёд. Игрунья лежала, вытянувшись во всю длину. Её белые жёсткие ресницы были устало сомкнуты. Наташа принялась считать приплод: раз, два, три... Она несколько раз сбивалась и принималась считать снова. Наконец разобралась: двенадцать штук! Панфиловна не ошиблась: матка и впрямь замечательная. Ну, теперь спать, спать, спать...

Закинув руки за голову, Наташа блаженно потянулась. Ай, куда там спать! К поезду будут запрягать под обед. Скорее мыться и переодеваться. Скорее в посёлок!

- Ой-ой, пиднялась. Как бы манесень-ких не зашибла! - испуганно закричала Клавка, а сама скорее подалась к двери. - Ты тут, Наташенька, приглянь за ней, а я пишла боровьев годувать, слышь, как разоряются!

Игрунья жадно напилась, потом снова легла, осторожно отодвинув поросят.

Наташа села на порожек, поставила локти на колени и подперла ладонями подбородок. Её клонило в сон. Голова болела, веки отяжелели, в ушах бился какой-то нарастающий шум, как будто подходил поезд. Да вот же и поезд! Выбрасывая белые клубы пара, паровоз всё ближе и ближе подходит к свинарнику. Наташа в испуге вскочила, больно ударившись плечом о дверцу.