Медвежонок Кондрат, коричневый кубарик, веселый и добродушный попрошайка, деловито пожевал мой ботинок, а потом улегся под кровать рядом с рюкзаком, резиновыми сапогами, геологическим молотком. Я провел ладонью по щеке и сбросил на пол пригоршню комаров. Многовато их здесь все-таки... Мне раньше рассказывали: идет человек, а вокруг него висит комариное облако, словно некий ореол. Казалось, преувеличение. И в Сибири такого не довелось встретить. А на Камчатке увидел: все именно так. Сначала, правда, показалось, не такие они здесь злые, как наши подмосковные кровопийцы. Вроде бы и кусают не так больно и ночью иной раз дают поспать. Но когда через день-два взглянул в зеркало, стало ясно, что зря подозревал их в известной мягкотелости. И снадобья всевозможные, от которых физиономия обретает фактуру кирзового сапога, комаров не смущают. Ты мажешься – они кусают.

Люди, бывает, цветы в книгах засушивают. Здесь это, конечно, тоже можно – желтый камчатский рододендрон с тяжелыми зелеными листьями, с нежным, каким-то хвойным запахом. Или что другое, цветов здесь множество. самых разных. Но открой любую книжку с полки ребят-геологов – там не цветы засушенные, а комары...

В лагере пусто. Все, кроме дежурных, вышли в маршрут. У геологов есть такое известное понятие: «в поле». То есть в экспедиции, в поиске.

– Наше поле – горы, – сказал вчера Валентин Храмков, двадцатичетырехлетний атлет с мушкетерскими усами, сын бухгалтера Аполлона Васильевича и учительницы Нины Петровны из города Балашова, Саратовской области. Волжанин по рождению, тихоокеанец по морской службе, камчадал по гражданской. Служил на сторожевом корабле «Приморский комсомолец». Демобилизовался в семьдесят седьмом.

У родителей профессия, можно сказать, оседлая. У Валентина – бродячая. Вчера мы были с ним в маршруте. Шагает он легко, вроде бы и не быстро даже, а попробуй поспей за ним. Склоны здешние крутые. С одного из них сорвался маленький Кондрат – мать-медведица не уследила. Потом в лагере недели три перевязывали ему изодранные лапы. Вот по тем как раз склонам и проходит маршрут...

Мы с Петрухиным вечером еле доволоклись до лагеря и буквально рухнули на койки. И сегодня «тайм-аут» взяли. А Валентин на рассвете уже ушел. Повозился, как обычно, с Кондратом, покормил собак – ласкового, застенчивого Айяна, нервную, взбалмошную Найду, дурашливого хитрованца Бича – и ушел...

Геологов иной раз представляют себе чем-то вроде туристов. Гитары, песни у костра. Мы были несколько дней в лагере – гитар не слышали. Конечно, в партии одна молодежь, и гитары с собой есть, и радиоприемник «Геолог» существует – профсоюзное достояние. Но вот посмотришь вечером, где-то в районе десяти – половины одиннадцатого, когда только-только начинает садиться сумасбродное здешнее солнце, как тянутся в лагерь ребята с пудовыми мешками образцов, собранных на каменистых кручах, послушаешь, как обмениваются репликами по поводу того, что сегодня было, как докладывают об этом Гагику Кочаряну, начальнику партии – обычно тут же, за ужином, – приглядишься к воспаленным глазам, к скулам, темно и резко очерченным, и понимаешь: не до песен. Устали – это раз. Завтра в шесть утра надо быть в форме – это два. Геология почти всегда сопровождается известной экзотикой, только экзотика, естественно, никогда не составляет суть какой бы то ни было профессии. В том числе и этой.

Там, где не ступала нога человека... Много ли осталось таких мест? Здесь, где работает партия, не ступала. Даже охотники в эти места не поднимались. Не было случая, чтобы хоть раз нашли «постороннюю» консервную банку. А свои не оставляют так, на виду валяться. Укрывают ягелем, камнями. Природа здесь такая, что приметы цивилизации в виде банок и бутылок в нее никак уж не вписываются. Так что тот, кто придет сюда позже, не споткнется взглядом о замусоренный склон. Здесь работают не временные люди. Хозяева.

В геологической партии свой режим и свой ритм работы. Все делается как будто бы и неторопливо, но удивительно четко. Непринужденность отношений. Нет чинов, есть авторитеты. Идут посоветоваться к тому, кто больше знает. Очень часто – к приветливой и милой жене Гагика Тоне Кочарян, одному из опытных и уже известных молодых геологов Камчатки. Та же репутация и у самого Гагика. Такая здесь «семейственность», в этой экспедиции...

Валентин категоричен:

– Из десяти женщин девять не подходят Для работы в поле. Тоня Кочарян – одна из десяти. Не найдешь, наверное, книжки по нашему ремеслу, которую бы она не прочитала. Глаз точный, в горах ориентируется безошибочно. Словом, геолог божьей милостью.

В присутствии Тони он это вряд ли осмелился бы повторить – у геологов не в моде объяснения во взаимных симпатиях. О симпатиях этих только и узнаешь, спросив одного о другом.

Максималистские суждения Валентина по части женщин в геологии поддержки в партии не находят. Толя Панарин, помощник бурильщика, приехал из Кривого Рога с женой. Тамара кухарничает в лагере – и делает это весьма умело. Жалоб по части трудностей и неустроенности бытия от нее никто не слышал.

А практикантки? Галя Лиханова приехала из Якутска, студентка инженерно-технического факультета университета. Наташа Николаева – из Магаданского политехникума. Как они себя «в поле» чувствуют? – -Я панически боюсь высоты, – шутливо поежилась Наташа. – Первое время тряслась от страха, когда выходила в горы. Теперь не то чтобы привыкла, но привыкаю... А все остальное. здесь – просто потрясающее. Есть что-нибудь красивее Камчатки? Ну, а работать я мечтаю, как Тоня. Все знать, все уметь.

Снова Тоня... О ней же.еще раз сказал Валентин, когда упомянул, что собирается не только сам поступать заочно в Дальневосточный политехнический институт, на факультет геологии, но и жену Нину убедил.

– Она в университете на историческом училась. Целый год ей доказывал, что геология – самая интересная на свете профессия. Она как-то с Тоней долго разговаривала, потом сказала: наверное, ты и она правы. Так что вместе будем готовиться. Учебники уже прислали из Владивостока...

На столе у Олега Едовина – старшего геолога партии – «вчерашние» камни. Очень он возбужденный был, когда вернулся. Бурчал под нос нечто маршевое, разложил образцы на столе и долго свет в палатке не гасил.

– Одна из проблем геологии прошлых времен – слаборазвитая лабораторная база, – рассказывает Олег. – Пробы обрабатывались в малых количествах. Сегодня мы этой базой располагаем. Отправляем без стеснения образцы для лабораторного анализа, – сколько бы их ни оказалось, если есть подозрение, что чем-то они интересны. У Куваева в «Территории», помните, геолог идет через одну реку, через другую, но камень не берет – кто его обработает, кто даст ответ, есть в нем что-то или нет? А ведь в чистом, явном, несомненном варианте редко что находишь. Хотя и так иной раз случается. Только на это не нужно рассчитывать. Геология – не лотерея...

– Мало найти еще какое-то новое месторождение полезных ископаемых, – считает Тоня. – Хорошо, конечно, но мало. Да, страна богата ископаемыми, но все ли они сейчас, сегодня доступны? На нашей геологической карте находок множество, но мы ведь не коллекционеры безделушек. Нужно найти то, что особенно требуется. И – что важно – в местах, где можно развернуть масштабное современное производство. Нельзя в нашем деле об этом забывать.

Я прочитал в «Камчатской правде» очень, на мой взгляд, точные слова. Цитирую: «Время требует от нас деловитости. Современный инженер-геолог может быть неприхотлив, прекрасно играть на гитаре, стрелять не хуже Вильгельма Телля и разжигать костер одной спичкой – не это теперь определяет его профессиональную пригодность. Как и его заводской собрат, инженер в геологии должен прежде всего быть деловым человеком, организатором, экономистом, эрудитом, словом – инженером. Необходимость в людях такого типа диктуется новым уровнем требований к геологической службе. Развитие ее не может базироваться на случайных открытиях: рост сырьевой базы планируется теперь не менее строго, чем производство проката, минеральных удобрений, космических кораблей. Потому что одно с другим связано».

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.