Успокоившись, Толя снова закрыл глаза. Полуденное солнце не то чуточку пригревало, не то просто не давало коченеть. Сжавшись в комок, он берег каждую частицу своего тепла. Сначала думал о солнце, костре, печке, а потом «переключился» на Ленивого.

«Конечно же, – размышлял он, – сделано и выяснено немало, но сколько еще неузнанного! Споров много, но они больше на эмоциях. От тигра надо переходить к изучению всего семейства кошачьих, здесь тьма неисследованного. С диссертацией и книгой затянул, конечно. Строгости к себе больше бы надо. Теперь скручу себя потуже...»

Через несколько часов он очнулся в сильном ознобе. До села оставалось всего три с половиной километра, но даже здоровая нога не повиновалась, руки не гнулись, голова клонилась к земле.

И все-таки он нашел в себе еще немного сил и снова поднялся.. Стоя на ноге, он опирался о деревья, чтобы не упасть, и отталкивался от них, чтобы сделать маленький шаг, а рухнув в снег, хватался за кусты, подтягивался к ним и снова замирал в изнеможении. Про этот участок пути Игорь потом говорил, пройдя туда и обратно последний маршрут Юдакова: «Костыли переставлял всего на десяток сантиметров, а падал через несколько шагов...»

Как будто все злые силы ополчились против него и упорно хотели вдавить его в снег окоченевшим трупом, но назло им он не сдавался, и когда нога подкашивалась уже в тысячный раз, он стремился упасть вперед, чтобы осилить еще полметра. Уже на окраине села он, падая, скатился в незамерзающий ключ, долго барахтался в ледяной воде и все-таки выполз. Рядом с ним светились окна теплых деревянных домов. Он слышал шум автомашин, рокот тракторов, лай собак и даже человеческие голоса. Кричал, вернее, хрипел, но хрип этот растворялся уже в десяти метрах. В упорной надежде выжить он закопал ноги в снег, засунул руки за пазуху и перестал поднимать пудовые веки. Но он не сдавался смерти, нет. Он хотел накопить кроху сил, дотянуть до утра и проползти оставшиеся метры...

Случалось, тигровые следы заводили его далеко в горы, а там настигала пурга, но он мог идти, не останавливаясь, двое суток. Иной раз без еды. Как-то при троплении Ленивого он перевалил через высокую гору Танчалазу, заснеженную по пояс, и долго плутал в таежных дебрях. Выбирался три дня голодным – и ничего. Всего одна ночь в зимовье – и он снова на тигрином следе, потому что были у него две здоровые ноги.

Он мог бы подумать еще: как это хорошо – две здоровые почки. Но он не знал, что они, отбитые и застуженные, уже отказывали. Не знал Юдаков, что его организм начал себя отравлять. С трудом открывая глаза, он по-прежнему видел темное село и слушал предутреннюю тишину, в которую лишь изредка ввинчивался шум автомашин да сыпался горохом лай собак. Ему уже не было холодно, и есть не хотелось, и боли унялись. Как еще никогда в жизни, хотелось спать. Только спать...

Подобрали Юдакова совершенно случайно и чуть живого принесли в село.

Сознание прояснялось медленно и трудно. По телу разливалось долгожданное тепло. Оно ползло к груди и рукам, зажигало лицо, раскаляло огнем поясницу и поврежденную ногу. Он почувствовал около себя людей, а по запаху догадался, что находится в больнице. Потом уже ясно увидел двух суетящихся женщин. Старшая плакала, а молодая – вроде сестры Наташи – строго хмурилась, но работала быстро и точно. В ее нежных руках появлялись то горсть снега, то шприц, то какие-то бутылочки. «Она, наверное, дельный врач, – подумал Толя. – Теперь все будет хорошо». И впервые он не удержал слез. Слезы благодарности, радости возвращения к жизни и надежды продолжить свои исследования. Вернуться сначала домой, потом в институт и чуть позже – в горы. К жару солнца, теплу друзей и запаху тайги. А главное – к работе. Работе упорной и целеустремленной, наверстывая упущенное, не теряя и часа даром.

В Толе все больше крепла вера, что гибель уже позади. Самое же страшное, что еще не минуло, – нога. Но если он ее потеряет, все равно будет жить в труде: полевого материала накоплено много, а писать – не ходить. Маресьев вон летал с протезами! Не случайно же нянечка, плакавшая у его постели, однажды принесла томик Николая Островского, а молодой врач наизусть цитировала Горького: «Когда труд удовольствие – жизнь хороша, и особенно она хороша, когда вырвался из холода смерти, которую видел в упор...»

И полет во Владивосток на санитарном вертолете, и первые дни в клинике, и посещения родных, друзей и коллег бурным потоком несли радость. Радость возвращения в этот теплый и светлый мир.

Даже заключение врачей о том, что ему придется «расстаться» с несколькими пальцами и частью стопы, не повергло его в уныние.

Казалось, даже аппарат, заменивший его неработающие почки, не мешал Юдакову наслаждаться жизнью. Он читал, смеялся. Договорился с Игорем о работе, которую хотел начать сразу же после больницы, они подробно обсудили план и содержание «Белой книги о тигре», наметили время защиты диссертации, которая не могла не быть блестящей...

Словом, планов было много, но не суждено им было исполниться. Длинную вереницу бед не выдержал даже могучий организм и неуемная жажда жизни...

А материалы об экологии уссурийского тигра, собранные Анатолием Юдаковым, легли в основу многих научных трудов. Появилось уже немало работ со ссылкой на авторитетное мнение молодого исследователя.

Прошло три года, но до сих пор не верится, что смерть его одолела. Все время кажется, что случится какое-то чудо и он снова будет улыбаться, говорить, рваться в тайгу. И снова тропить тигров...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.