На Балтике

- А вот сейчас бухнут!

С напряжением ждем выстрела.

Новиков - Прибой, старый моряк, снисходительно улыбается и геройски выглядывает в амбразуру башни: там виднеется кусочек свинцового неба.

Глухой, ни с чем не сравнимый удар раздается неожиданно, сверкнул огонь, ко мне на колени падает кепка Новикова - Прибоя. Ослепленный огнем, он закрыл ладонями глаза и присел в угол.

- Ну как? - смеются краснофлотцы, - это еще не полным, а полузарядом бьют...

Алексей Силыч вытирает слезы.

- Ох - хо, братцы, - это не то, что в наше время... Здорово проклятая лупит...

- Четвертая ударила, - сообщает краснофлотец, следя за циферблатом, на котором отмечается номер выстрелившего орудия.

Вот ударили залпом сразу из четырех орудий - корабль медленно накренился и задумчиво стал на место. Похоже на то, что небо затянуто огромной тугой шкурой и по ней, как по барабану, лупят тяжелой дубиной. Палуба пуста. Если бы там находился человек, то его в одну секунду сдунуло бы воздухом за борт. Но на башне маячат два комендора. Ветер срывает их с башни - это «зенитчики». Они наводят орудия в небо: ждут атаки аэропланов.

Ожидание удара мучительно: мы робко сидим в углу, удивляясь спокойной работе краснофлотцев. Сигнал отбоя прозвучал для нас как счастье. С наслаждением выбираемся на палубу.

К ночи ветер заметно свежеет: идущий в кильватере эсминец, распустив седые усы пены, покачивается на крутой волне, как подвыпивший.

На линкоре качка почти не ощущается. Спускаемся обедать.

Корабль - это огромная коммуна: по жизни, по работе, по быту. Около полуторы тысячи народу. Своя типография, электрическая станция, пекарня, клуб. После обеда из клуба передается радиоконцерт. Играет духовой оркестр. Несмотря на неумолчный шум вентиляторов, стоит жара: чернобородый дирижер то - и - дело обтирает вспотевший нос. После оркестра мы читаем рассказы.

Тут же в углу библиотекарь выдает книги. За столом наклонился белокурый краснофлотец и расписывает доску соревнований. Соревнование здесь носит специфический характер. Приведу любопытный пример. Сегодня во время боя густая дымность мешала делать наводку орудий. Вырываясь из труб, дым распускался по ветру, совершенно заслоняя мишень. Кочегары вызвались уменьшить дымность. И через несколько минут из трубы потянулась прозрачная полоса - корабль мог вступить в бой. Как видите, самая маленькая пустяковина играет здесь решающую роль. Вечером обходим корабль. Около развешенных карт толпятся краснофлотцы - изучают путь прохождения эскадры. Спускаемся в машинное отделение - здесь аптекарская чистота. Еще пониже - кочегарка. Новиков - Прибой с удивлением разглядывает топки.

- Это же черт знает что такое! В наше время в кочегарке было не меньше сорока пяти градусов. Кочегаров после вахты замертво выносили...

Черные, вымазанные углем лица краснофлотцев сверкают снежной улыбкой.

- Теперь, брат, хоть тулуп надевай! Огромные вентиляторы особой системы втягивают сюда свежий морской воздух. Сила их велика, кочегары рассказывают, что очень часто к ним попадают птицы, втянутые вентиляторами.

- Одна была совсем красная, не знаю какой системы, - говорит невысокий кочегар.

Здесь и термины специальные: «Птица, не знаю какой системы». Профессия накладывает на людей свой отпечаток.

Корабль - это прекрасная закрытая школа специальностей. Сюда приходят простые, ничего не видавшие люди, а выходят машинисты, радисты, сигнальщики, марсовые, клубработники. Практика тут же, под боком.