– Николай, тебя спрашивают.

По лестнице спустился крепко сбитый крупнолицый парень в кепке – Николай Мылков, старший машинист двухконсольного крана.

Пока мы разговаривали, туман понемногу рассеивался, и вот уже стал виден не только весь хребет плотины, но и далеко внизу, в блоке, куда опускался с бетоном двадцатидвухтонный ковш крана, стали видны крохотные фигурки. Одна из них сигналила пареньку, сидящему здесь, красными флажками. Это Шура Еранская, оператор смены Николая Мылкова. За рычагами сидел машинист Толя Корнюшин. В машинном отделении, куда я не стал подниматься, находился еще один человек, машинист-электрик Толя Евдокимов. Вот и вся смена.

Здесь, как и внизу, меня поразило опять то же самое. Вот он стоит на самом хребте, на двух рельсах, во всю ширину плотины, огромный, с двумя выброшенными в стороны стрелами, по пятьдесят метров каждая, с двумя кабинами, машинным отделением в виде парящего в небе вагона. И всей этой махинищей управляют мальчишки: Правда, Коля Мылков – кряжистый волжанин, накануне XXII съезда принятый в партию по рекомендации комсомола, – он совсем не похож на мальчишку. Но ведь и Мылков, как и его товарищи, родился в сороковых годах. И когда пришла с войны похоронная, он еще не очень понимал горе. Соседки гладили его по голове с причитаниями: «Бедная сиротинка, папку-то убили...» –а он вырывался из жалостливых рук и с вызовом говорил: «А может, мой папка сто фашистов убил...»

Без отца Николаю пришлось еще подростком уйти на завод. Окончил вечернюю школу, потом речное училище. Уехал в Хабаровск. Три года проработал крановщиком в порту. Потом душа запросила простора и привела его на Братскую ГЭС. Сначала комсомольско-молодежный экипаж портального крана на малой эстакаде, а теперь вот стал хозяином этого двухконсольного великана, у подножия которого мы стоим и беседуем, потому что окончилась смена и уже заступили другие ребята.

– Красавцы! –сказал Николай о кранах. – Сильнейшие в мире!

Было заметно, что он влюблен в этих поднебесных птиц, и в свою плотину, и в свою высотную работу. И тогда я спросил, знает ли он, что под ним, на малой эстакаде, работают люди, которым не нравится вся эта красота с двухконсольными великанами. Они хотят сбросить их с плотины.

– Вы о поточном бетонировании? Слыхал об этом...

– Ну и что?

– Как и все, я только рад буду. А работа для нас найдется.

На малой эстакаде, на опытном участке, работает группа москвичей из института «Оргэнергострой». С одним из них, молодым инженером Матвеевым, я познакомился случайно, в кузове попутного грузовика. В тот же день вечером в номере гостиницы он уже чертил в моем блокноте свои схемы и рассказывал о новом методе укладки бетона. В настоящее время на всех стройках мира, в том числе и здесь, в Братске, бетон в плотину идет так: завод – самосвал – эстакада – ковш крана и, наконец, – блок, где уплотняют бетон с помощью ручных вибраторов. По новому методу бетон будет поступать прямо с завода по автоматической ленточной галерее в блоки. Автоматическая непрерывно-поточная укладка бетона! Это называется еще так: метод безэстакадного возведения плотин в суровых сибирских условиях.

Виктор Матвеев, светловолосый и вроде тихий такой парень, все чертил в моем блокноте, писал разные цифры, растолковывал чертежики, а я слышал в тихом голосе этого совсем еще молодого инженера дерзость и вызов. Хороший вызов и хорошую дерзость!

Гигантскую плотину Братска, которая всех нас приводит в трепет, которую многие зарубежные гости называют чудом, он, этот светловолосый инженер, тихонечко перечеркнул и как бы даже забраковал. Эти краны-великаны долой! Эти эстакады долой! Эти гигантские бетоновозы долой! Дальше, мол, так строить не будем!

На эстакады Братской ГЭС, говорит он, пошло около 30 тысяч тонн металла. А безэстакадный способ потребует только 10 тысяч тонн. 20 тысяч можно вернуть стране на другие нужды. И вообще по новому способу строительство такой плотины, как Братская, может обойтись на 58 процентов дешевле. И качество бетона лучше. Меньше трещин...

Я хожу и все восхищаюсь этой плотиной. А он уже тихонечко ее перечеркнул, вместе со своими товарищами из «Оргэнергостроя» он уже выверяет здесь новую, завтрашнюю технологию, завтрашний метод, которым уже сегодня решено строить Красноярскую ГЭС.

Очень это умно и здорово, очень по-нашему: Братская ГЭС рождает Красноярскую, в сегодняшнем методе рождается завтрашний, в недрах сегодняшнего дня рождается день завтрашний. «Логика жизни!» – хочется сказать словами Володи Кошкина.

В последний день перед отъездом я снова встретился со своими прорабами. Они сидели в столовке, сдвинув на сторону пустые тарелки, что-то вычерчивая пальцами на мокрой клеенке. Лица у них были веселые. Наверное, все окончилось у них победой.

Вот они выходят из столовки. Тут тебе эта плотина в полнеба, с двух сторон под ней чернеют диабазовые скалешки, пыльная, ослепительно белая от солнца дорога через всю перемычку, косматая Ангара, а там и там, на сотни и тысячи верст вокруг, – тайга. А из деревянной столовки в желтый полдень выходят два парня, один высокий, другой пониже ростом, выходят довольные всем этим делом. И мне захотелось застигнуть врасплох эту секунду нашей эпохи, и я навел на них объектив фотоаппарата.

Куда девались и важная расслабленность и небрежность в походке славно поработавших людей! Они вскинули головы, затоптались на месте, переглядываясь и смущаясь. Но я беспощадно щелкнул затвором, и миг эпохи, застывши навсегда, остался на моей пленке.

А что? Разве не миг?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.