Эта сложная задача, за которую ещё не брался ни один физиолог, была решена с помощью конфетки. Испытуемый в одном случае проглатывал её, а в другом подолгу сосал. Быстро съеденный леденец - короткий сигнал - не повышал ни уровня газообмена, ни количества сахара в крови. Чем дольше, однако, леденец оставался во рту и сигнализация

становилась настойчивей, тем больше насыщалась сахаром кровь.

Этот опыт разъяснил другое любопытное наблюдение. Давно было замечено, что люди, занимающиеся физическим трудом, охотно примешивают к своей пище сахар и с особым удовольствием поедают его во время тяжёлой работы. Физиологи объясняли это необходимостью пополнять запасы питания для мышц. Никому в голову не приходило, что углеводы одним лишь своим появлением в полости рта ускоряют распад сахара в крови, который тут же становится источником силы.

Какова же природа этих механизмов? Временные ли это связи или врождённые?

Ольнянская начала со смелого допущения, что между актом еды и обменом веществ издавна установились временные связи. Вкусовые ощущения, связанные с определённым питательным веществом, возникали так часто, что одно проникновение его в полость рта автоматически отражается на обмене веществ. Если это верно, то неподкрепление такого рода условных рефлексов должно привести к их исчезновению. Устойчивость этих связей будет, наоборот, означать, что они врождённые.

Вот как она выполнила задуманный план.

В опытах с мнимым кормлением прожёванное мясо выпадало обычно из отверстия на шее собаки и до желудка не доходило. Между тем газообмен, как известно, нарастал. По окончании эксперимента прожёванное мясо вводилось в фистулу желудка собаки и служило для неё питанием. Что, если после опытов не вкладывать в желудок это мясо, то есть не подкреплять подлинной едой предполагаемую временную связь, - будет ли у животного нарастать газообмен после многократных повторений мнимого кормления?

Ольнянская так и поступила. Прожёванную пищу после опытов не вводили в желудок. В первый день у мнимо накормленной собаки газообмен после еды держался на повышенном уровне одиннадцать часов. Во второй - интенсивное потребление кислорода сократилось, в третий - пало ещё ниже и в один из дней больше не повышалось. Собака поглощала большие порции мяса, которые тут же выпадали из отверстия на шее, железы желудка обильно изливали свой сок, а газообмен не повышался.

Вывод был ясен: сокоотделение - функция врождённая. Сколько ни обманывать желудок мнимым кормлением, его железы непременно будут откликаться. Иное дело газообмен: его интенсивность после еды - свойство приобретённое. Не будучи подкреплённым пищеварительной деятельностью или хотя бы ощущением полноты желудка, повышенный обмен угасает.

Исследование о границах врождённого и приобретённого провёл другой наш сотрудник в детском отделении родильного дома над детьми. Младенцы исследовались в стеклянной газообменной камере с первого часа их появления на свет, с момента, когда они ещё ни разу не ели, дети оставались под бдительным оком исследователя. Все перемены в организме, связанные с кормлением, тщательно изучались в продолжение десяти дней.

Вот что при этом было установлено.

Новорожденному дали несколько граммов молока, примерно, столько, сколько он способен извлечь в один раз из груди матери. Эту первую его трапезу ему влили в рот. Пища была организмом усвоена, и тем не менее газообмен - потребление кислорода и выделение углекислоты - нисколько не изменился. Тот же опыт, повторённый спустя десять дней, когда ребёнок уже кормился грудью матери, обнаружил другую картину: несколько граммов молока, проглоченных из ложечки, сразу же ускорили обмен веществ.

Что за это время произошло? Каким образом организм, не способный вначале повысить газообмен, реакцию эту приобрёл? Можно допустить, что кормление грудью стало для него сигналом повышения обмена, но что именно в этом акте крепко связалось с механизмом обмена веществ: поступление ли пищи в полость рта или само сосание?

На этот вопрос ответил другой младенец. Ему предложили вместо первой трапезы пустую соску. Десять минут длились бесплодные усилия ребёнка, ни одной капли молока не извлёк он из рожка, а газообмен между тем у него нарастал. Сосательные движения губ оказались для организма более реальным воздействием, чем подлинное кормление из ложечки. Ребёнок, не пробовавший ещё молока, словно был подготовлен к тому, чтобы воспринимать его строго определённым способом. Вне этих условии естественный обмен извращён. С годами сосание станет излишним, и уже не движение губ, а жевание будет повышать газообмен.

Новый способ питания создаст другую обстановку, которая будет над ним довлеть. Привычка к чистому столу, к определённому виду и характеру еды сделает невозможным её усвоение в условиях, противных сложившимся навыкам. Усвояемость того, что мы едим, не ограничивается одними лишь химическими качествами пищи. Существенную роль играют и запахи, и вкус, и степень привлекательности её - всё разнообразие раздражителей, которое даёт ход сложной машине пищеварения.

Таковы наблюдения, сделанные в стеклянных камерах родильного дома.

Совершенно очевидно, что между актом еды, пищеварением и обменом нет строгих границ, и трудно сказать, где эти процессы сменяют друг друга. Пища ещё только во рту, а в тканях и в клетках уже идёт делёжка её. Она может не дойти до адресата, а ей приготовлено уже место. Если собаку с перерезанным пищеводом кормить мясом, а в желудок вводить ей углеводы, организм животного пострадает. Нечто подобное врачи наблюдали после религиозных постов. В течение долгого времени у людей, соблюдавших пост, питание состояло из картофеля, рыбы и постного масла. Затем наступала перемена: появлялись свинина, сыр, сметана. Что, казалось бы, особенного? Пищеварительная лаборатория одинаково способна растворять и усваивать то и другое. Между тем организм приходит в упадок: расстраивается пищеварение, ослабляется деятельность печени, селезёнки, сердца. Никаким излишеством объяснить это нельзя: виной всему сигнализация, идущая к тканям из полости рта. Шесть недель непрерывно она возвещала, что по пищеводу следуют картофель, рыба и хлеб. Между внутренним хозяйством и едой образовалась временная связь. Приём пищи автоматически вызывал определённые перемещения в организме. Окончился пост с его однообразным рационом, и вдруг пришли вещества, которых в организме не ждали. Все органы и их функции оказались задетыми катастрофой.

Мы пришли к заключению, что нет единообразия в средствах возбуждения обмена. У ребёнка этот процесс начинается сосанием, у взрослого человека - вкусовыми воздействиями, у грызунов, лишённых всякого вкуса, - чем - то другим. У кролика, не различающего сладкого от кислого, солёного от пресного, способного грызть брюкву, морковь или высушенные веники, обмен веществ возбуждается жеванием. Ему достаточно сгрызть десять граммов веника, не проглотив почти ничего, чтобы обмен у него вырос и на повышенном уровне продержался два - три часа. У человека своя, особая механика. Если бы он, к примеру, стал бы жевать резину или вату, марлю или дерево, никаких перемен у него не наступило бы. Но если к резине или вате прибавить подслащённую, подкисленную, солёную или горькую воду, воздействовать на вкус, и в движение придёт механизм обмена...

Таковы наши первые итоги...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.