Мальчик на качелях

– Давайте поднимемся, – предложил Сотниченко. – Оттуда видик открывается – пальчики оближете!

Я представил себя стоящим на трибуне и облизывающим пальцы. Нет, на сегодня с меня хватит лазания по чужим заборам.

– Здесь недалеко парк имени Чкалова, – сказал я. – Идем лучше туда.

У меня не было ни хитрого плана, ни определенной цели – просто сказал первое, что пришло на ум. Парк действительно находился в двух шагах от стадиона. Мы свернули на петляющую между деревьями тропинку и пошли, ориентируясь на мигающую в тумане рекламу «Спортлото».

– Значит, познакомилась она с Юрием в январе, – сказал я в спину идущему впереди Сотниченко. – А ты спрашивал, когда они виделись в последний раз?

– Спрашивал, – уныло ответил он. – Не сказала.

– Ас профессором?

– Тоже не хотела говорить. Плачет – и все. Тогда я впрямую спрашиваю: «Зачем вы приходили к Вышемирским двадцать четвертого сентября?» Она отвечает... Нет, вы послушайте, что она отвечает! Профессору, говорит, очень понравились мои курсовые, он поручал мне делать доклады во время сессий, просил даже заранее выбрать тему дипломной работы. «Ну и что?» – спрашиваю. «В августе, – отвечает, – я получила курсовую с рецензией Вышемирского. Пришла, говорит, в институт, там сказали, что он болен. Я и решила проведать. – Сотниченко сделал вывод в присущей ему манере: – Чтобы правдой быть, сложно слишком. Так думаю, Владимир Николаевич.

Перебравшись через низенький парапет, отгораживающий парк от улицы, мы оказались в нескольких десятках метров от здания бывшего пожарного депо.

У настежь открытых ворот гаража знакомый мне парень вхолостую гонял двигатель новенького «ЗИЛа». Через открытую дверцу было видно, как он изо всей силы давит на педаль газа, отчего мотор исступленно ревел, как самолет на взлетной дорожке.

– Привет! – Он тоже узнал меня и, перекрывая шум своим могучим басом, крикнул: – Мыслителя нет, не поднимайтесь напрасно!

– А где он? – спросил я, хотя никаких особых дел к Головне у меня не было.

– В дирекции. Увольняться решил. Это было что-то новое.

– Скоро придет?

Парень свесился с сиденья, чтобы услышать, о чем я спросил.

– С полчаса как ушел. Вот-вот заявится. Мы с Сотниченко отошли в сторонку.

– Это тот самый мыслитель – Головня? – спросил он.

– Тот самый, – кивнул я. – Ну что, подождем?

– А зачем он вам?

Откровенно говоря, я не знал, что ответить. Ну, увольняется Леонид Осипович, ну и что? Нашел, наверное, вышку побольше. На встречу с ним я не рассчитывал, да и времени у нас оставалось совсем немного: скоро с вокзала должен был вернуться Логвинов, а мы договорились, что будем ждать его в райотделе, чтобы узнать, как прошла встреча с Клавдией Степановной – отправительницей телеграммы на имя Вышемирского-старшего.