Я вспомнил случай, происшедший под Кихорной в июле 1937 года. Мехводитель и башенный стрелок одного из наших танков были убиты. В живых остался только один комиссар. От фашистской бутылки с горючей смесью загорелось моторное отделение. Огонь быстро распространился. Но комиссар сел за рычаги управления и большими оборотами мотора притушил огонь. На комиссаре загорелась кожаная куртка. Он сбросил ее. На предельной скорости примчался к сборному пункту...

Зал грянул горячими аплодисментами. Потом замолк.

- Раненый, с обожженным лицом, теряя сознание, комиссар спас машину и не дал фашистам надругаться над телами наших двух товарищей.

Опять гремят аплодисменты.

- Раз мог сделать это комиссар, значит, должен сделать и я. Нужно спасти танк во что бы то ни стало.

Лощину, где стоял горящий танк, огибала полоса глубоких рытвин, поросших высокой сухой травой. Этим - то путем я и стал пробираться к танку.

Метров двести осталось позади, когда меня заметили фашисты. Залаяли два вражеских пулемета. Потом из винтовок открыли огонь - два стрелка. Пули резали траву...

- И не страшно было? - спросил кто - то из зала.

- Страшно, - ответил лейтенант. - Залег за бугорок, стал ждать. Авось фашистам надоест это дело. Хотелось курить. Закурил. Но враг, должно быть, заметил дым от папиросы, и пули стали ложиться все ближе. Думаю, дай попробую сыграть с фашистами штуку. Положил папиросу на траву, на бугорок, будто это моя голова. Штука удалась: ружейно - пулеметный огонь по бугорку усилился, - а я пополз дальше...

Где - то в зале раздался смех, хлопки. Кругом зашикали.

- Прошел еще 150 метров. На последних 50 местность была ровная, совершенно открытая. Будь что будет! Вскочил и стремглав понесся к танку. Вот и машина. Нырнул в люк, захлопнул его за собой. Продохнул... А что если мотор не заведется? Вот будет дело!

Включаю запасной бак, завожу двигатель. Танк дрогнул. Даю вторую скорость. Не идет. Даю первую. Не идет. Увеличил обороты, перешел на замедленную. Пошел! Не пошел, а пополз... Так и хотелось крикнуть: до свиданья, господа фашисты!

Они, конечно, открыли по танку артиллерийский огонь. Но стреляли неудачно. Машина продолжала двигаться. Довольно быстро танк дошел до места, откуда несколькими часами раньше мы ушли на разведку. Основное было сделано. Вышел из машины. Она продолжала гореть. Песком принялся гасить горящую резину на катках. С помощью нескольких подбежавших пехотинцев одеялами и другим добром заглушили огонь. Вовремя! Снаряды в машине уже были сильно нагреты.

Зал грянул аплодисментами, еще более горячими чем прежде. Все встали и стоя приветствовали лейтенанта. Тот взглянул на девушку. Она улыбалась ему. Лейтенант поднял руку, показывая, что еще не кончил.

- И еще я хотел сказать. Мы, танкисты, как и вся армия, мы готовы. За наш народ, за нашу родину мы дрались и будем драться. Против немцев, против итальянцев, против всех и всяких фашистов. Мы готовы!

Он сошел с трибуны. Десятки рук протянулись к нему для пожатия. Подошел пожилой мастер с главного конвейера. Глаза его улыбались еще больше чем прежде, а вместе с глазами улыбались и сотни морщинок.

- Молодец, сынок! - обнял он лейтенанта. - Поддержал нашу славу... Кто машины делает, тот и беречь их должен уметь...

Все новые и новые руки искали руки героя. И в каждой он почувствовал такую же волю к борьбе и победе, какую сам испытывал там, на полях сражений, ведя на штурм фашистских позиций свою боевую машину.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.