- Черт, никак я не могу поверить и тогда не мог поверить, когда по рации всех оповестили... Не мог поверить, хотя и знал, что ничего изменить нельзя. Энцефалит, будь он проклят.

Он достал из ящика конверт, вынул письмо.

- Это Юрка Гусев пишет. Вот. «Вчера похоронили Витальку Пономарева. Наших было мало - все, как и вы, в поле. Но вообще народу пришло много...»

Они шли вперед, и деревья расступались перед ними, чтобы вновь за спиной сомкнуться, и примятые травы выгибали спины, и молоденькие лиственницы вздрагивали, отрывались от земли и распрямлялись, высыхали темные пятна на росном лугу, заплывали, зарастали срезы.

Но следы оставались.

Левинсон вернулся к столу, взял в руки свою любимую книжку - «Справочник для разбивки кривых на железных дорогах».

- Начнем от вершины, - сказал Скорняков. - Какой там угол!

- Десять тридцать.

- Положи его сюда. Так.

Они начинают медленно и тихо, потом все быстрее, быстрее; компьютер считает лучше любого инженера, но компьютер можно заменить, можно выключить; человека не остановишь, и его не заменишь. Но можно продолжить его дело.

- На 431-м мы будем иметь уже другую отметку. Так. «Вот две строки - я помню чудное мгновенье...» Так. Давай тридцатый пикет.

- Теперь надо прикинуть, что нам делать с этой дыркой. Она нас лимитирует. Что проще всего! Разбить пикетаж и промерять расстояние...

- Какой там лист! Право. Лево. Хоп.

Горел костер под лиственницей у входа в палатку, глухо бормотал ручей, палатка расплывалась во тьме, уплывала во тьму, и в вечерней тишине далеко разносились слова, больше похожие на знаки, но все же это слова, которыми люди разговаривают с другими людьми не в пространстве, а во времени.

- Радиус тысяча двести, угол восемнадцать...

- Тангенс... Тангенс... Какой тангенс!

- Лист 273-й...

- Лист 575-й...

- Лист 779-й...

Люди, которых Скорняков не знает, будут строить по этим знакам и символам станцию на косогоре у ручья.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.