Мои дюссельдорфские друзья, о которых я собираюсь рассказать, живут далеко от центра города, где в названиях улиц и площадей продолжают властвовать кайзеры, короли, князья... (В Западной Германии главные улицы и площади больших и малых городов чаще всего называются Кайзерштрассе, Кёнигсплатц, Фюрстеналлее.)

В Дюссельдорфе на улице богачей Кёнигсаллее не увидишь рабочих. Разве что вечером, когда они приедут со своих окраин погулять перед витринами роскошных магазинов, помечтать о том, какую из множества необходимых семье вещей можно было бы купить, если терпеливо откладывать пфенниг за пфеннигом. А витрины кричат, зовут, требуют. Их блеск создает иллюзию изобилия и зажиточности, заставляет на миг забыть, что вещи, созданные рабочими руками, уже не попадут в эти руки, что владелец магазина, капиталист, скорее сгноит товар или уничтожит его, чем снизит цену.

Мы встретились на этой самой улице. Их было семеро. Они подошли ко мне после премьеры нашего фильма «Дон Кихот», которая состоялась в одном из крупнейших кинотеатров Дюссельдорфа.

– Мы рабочие-печатники. Хотим с вами поговорить. Тут неподалеку мы заказали пару столиков. Пойдемте посидим за пивом.

Кто-то быстро принес из гардероба мой плащ, и все вместе мы направились в небольшой ресторанчик на тихой боковой улочке.

Судя по всему, вожаком ребят был высокий блондин с быстрой речью, энергичными жестами. Хельмут, как называли его друзья, улыбался. Он выглядел бодрым, жизнерадостным.

В тот вечер мы долго говорили о Советском Союзе, о нашей молодежи и о них, молодых немцах. Я узнал, что ребята ведут большую работу среди печатников. Издают свою газету, в которой выступают за мир, за дружбу с СССР, против атомного оружия и милитаризации Германии. Потом не раз я встречался с молодыми дюссельдорфцами. Были и они у меня в гостях, в Бонне (от Дюссельдорфа это всего 80 километров).

Однажды Хельмут прислал письмо. Он приглашал меня на день рождения. Свое двадцатилетие парень хотел отметить в кругу самых близких.

В назначенный день я с двумя бутылками советского шампанского отправился в Дюссельдорф. Хельмут жил на окраине города, в одном из серых четырехэтажных домов, который не отличался от десятков таких же мрачных коробок, густо наставленных в этой части города.

Мне открыла его мать, за ней в прихожей появились знакомые ребята. Они сердечно приветствовали меня, помогли раздеться, познакомили со своими девушками.

– Где же наш именинник? – весело сказал я, – Давайте-ка его сюда, будем драть уши по русскому обычаю.

Улыбки сползли с лиц. В комнате стало тихо. Ко мне подошел Вальтер.

– Хельмута не будет. Его вчера арестовали.

Я узнал от ребят, что полиция давно охотилась за молодежным вожаком. Его энергия заражала не только ребят, но и многих пожилых рабочих. Он был любимцем печатников. Ему верили, его охотно слушали. А Хельмут разоблачал боннских заправил, высмеивал их лживые слова о миролюбии, объясняя рабочим истинное положение вещей. Полиция долго искала повода, чтобы расправиться с «коммунистическим агитатором», и наконец придумала.

В Дюссельдорфе в последнее время вовсю распоясались фашистские молодчики. Следуя старой традиции гитлеровцев, они собирались в больших пивных, шумели, выкрикивали фашистские лозунги и, порядочно захмелев, горланили нацистские песни. Никаких мер против них власти не принимали. Зато полиция начала аресты людей, активно протестовавших против милитаристского курса Бонна.

К Хельмуту пришли рано утром. Он собирался на работу. Пятеро мрачных субъектов молча прошли прямо в комнату. Старший показал полицейский значок и приказал начать обыск. Хельмуту велели молчать и ждать, пока они кончат потрошить все шкафы, книжные полки, кровати...

Через полчаса парня увели, захватив его старый рабочий комбинезон, который он давно уж собирался отдать в чистку. А на следующий день матери объявили, что ее сын арестован за то, что он якобы рисовал фашистские знаки на стенах синагоги. Доказательства: на комбинезоне лабораторным путем обнаружены пятна такой же краски, которой фашисты пачкали стены. Как ни пыталась мать Хельмута объяснить, что ее сын уже несколько недель не надевал этого комбинезона, ее даже слушать не хотели.

Ребята присмирели, когда рассказывали мне обо всем этом. Но потом оживились снова.

– А день рождения Хельмута мы все-таки отметим. Назло всей дюссельдорфской полиции. Они думали, что испугают нас. Не на таких напали! Об этом подлом аресте мы расскажем в специальном выпуске нашей газеты. Пусть все рабочие знают методы полиции! Если надо будет, то и забастовку или демонстрацию организуем.

С восхищением смотрел я на ребят. Восхищался, потому что знал, как им трудно приходится. В условиях, когда запрещена компартия, когда профсоюзы попали под влияние социал-демократических соглашателей, нужен был поистине неиссякаемый задор, крепкая вера, чтобы так смело, без страха смотреть в будущее, идти трудной дорогой борьбы. Я подумал, что, наверное, такие же вот парни поддержали дух ленинградских футболистов, когда те играли в Дюссельдорфе против сборной двух сильных профессиональных клубов.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.