Повесть
ГЛАВА ПЕРВАЯ знакомит с Жаном Пиу и Мариусом Мазюклар, атлетом и акробатом, неразлучными друзьями, солдатами Коммуны, приговоренными белогвардейским военным судом в ссылку на Новую Каледонию.
ГЛАВА ВТОРАЯ застает Жана и Мариуса в болотах Новой Каледонии, убегающих с каторги. Надзиратель Барбеллес при свете луны замечает на болоте блеск металла (это оцинкованная коробка со спичками на голове Мариуса) и метким выстрелом сбивает ее. Мужественное хладнокровие и кромешная темнота уничтожают подозрения на гауптвахте. Беглецы счастливо переходят через зону караулов.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ возвращает читателя ко времени прибытия наших коммунаров на остров Нов. Каледония и повествует о первом годе их тюрьмы, о выходе на поселение под присмотр надзирателя Барбеллеса, и кончается на том, как их узнала дочь Барбеллеса Жанна.
Начальник, Мариус и Жан опешили от этой неожиданности, но Жанна сейчас же им быстро все объяснила.
Старая тетка, мадам Персон, у которой она воспитывалась до 20 - ти лет, жила на бульваре Монпарнасс. недалеко от Обсерватории. У нее была прачечная, где Жанна провела свое детство и юность, не имея другого развлечения, как пойти в воскресенье на площадь перед Виллой Сиреней и у подножия памятника маршалу Нею - посмотреть фокусников и послушать уличных певцов.
Таким образом, она знала наперечет все прибаутки и зазывания фокусников, бывших на площади, все упражнения, которые там проделывались и всех акробатов. Она любила больше всех из них Кузнечика и Человека - Быка. Человека - Быка она больше боялась даже, но смотреть на Кузнечика и слушать его было для нее высшим наслаждением в свете. Его неистощимая веселость, песенки, которые он распевал под аккомпанемент скрипки, сделанной им самим из трех бичевок, натянутых на пузырь фокусы, чревовещание, эквилибристика, - все это осталось у нее в памяти с живостью, которая делает такими ценимыми и дорогими детские воспоминания.
- Видишь, папочка, - ласково говорила она, - надо быть подобрее с ними. Если бы ты знал, сколько хороших минут они заставили меня пережить, когда я была маленькой. Ведь только и было у меня радости, понимаешь. И потом, это невозможно, чтобы они совершили преступление. Это - ошибка. Они очень славные люди. Хоть они были только акробаты, но, несмотря на свою бедность, они делали много добра всем своим соседям. Я помню, как однажды старый певец стал около них и когда никто не хотел его слушать, Кузнечик сказал, что это нехорошо, что неблагодарно забывать стариков и они стали работать для него. В другой раз Человек - Бык чуть не переломил себе хребет, жонглируя с тяжестью в 120 фунтов, а у Кузнечика связки трещали, так он выгибался. Все это для того, чтобы дать несколько су ребенку торговки пирожным, которая умерла. Они даже публику и то жалели. Часто кругом них никого не было или из - за плохой погоды, или потому, что денег не было ни у кого. И вот собирались вокруг только мы, одни дети, у которых сантима в кармане не было. Мы могли платить только аплодисментами, а все равно - они работали все так же, даром совсем, чтобы только доставить нам удовольствие. О, я их очень люблю и они заслуживают этого.
Она говорила с такой быстротой, что Барбеллес не имел ни времени вставить слово, ни опомниться. Он не верил своим ушам. Что касается Жана и Мариуса, они были растроганы и не знали.
как благодарить молодую девушку. Жан смущенно вертел шапку в руках, а лицо Мариуса выражало, помимо его воли, столько умиления, что напоминало лучшие его гримасы.
Изумление Барбеллеса и признательность акробатов не знали границ, когда Жанна, после своей пылкой речи, внезапно протянула свои руки каторжникам, сказав надзирателю:
- И вот в доказательство того, что я их люблю, я хочу пожать им руки.
- Что ты делаешь, несчастная, - закричал Барбеллес. Он вышел из себя. Он сделался багровым. Его маленькие серые глазки налились кровью и веки дрожали с лихорадочной быстротой, как крылья умирающей мухи. Он не владел больше собой и, боясь перенести гнев на дочь, замахнулся плашмя саблей на Мариуса, который был около него и успел одним прыжком увернуться от удара.
Два дня спустя №№ 377 и 378 совсем устроились в маленьком бараке и начали работать на своей маленькой плантации, когда вдруг их пришла навестить Жанна. Она принесла им немного денег, две трубки, табак и обещала придти еще.
Старый Барбеллес был взбешен. Но Жанна заявила ему, что если он будет обижать людей, которые вовсе этого не заслуживают, она перестанет с ним говорить. Он был в нерешимости между своим гневом на ссыльных, которым ему хотелось отомстить, и слабостью к Жанне, которую он боялся огорчить.
Пока что, он оставался нейтральным, не решаясь ни действовать, ни говорить, отыскивая способ повредить беднякам, не навлекая на себя неудовольствие дочери. Он решил в своей тупой голове их строжайше наказать при первом проступке и доказать Жанне, что эти, так называемые, защитники прав народа были обыкновенные пройдохи. Чтобы этого добиться, он охотно пускал ее к ним.
- Чем больше она им выкажет доброты, тем больше они сочтут себя вправе позволять себе вольности в режиме. Они будут делать и это достаточно докажет Жанне, что она обратила в плохую сторону свою привязанность и свои заботы. А тогда я отыграюсь.
Благодаря такому рассуждению Барбеллеса, Жанна могла часто ходить к своим новым друзьям. Почти каждый вечер, когда она кончала обход колонистов, она заходила посидеть часок на скамейке под деревом, которое росло у самой двери убогой хижины.
Там беседовали о Париже, любимом и оплакиваемом, о знакомом квартале, об этой площади Обсерватории, где они столько раз виделись, не зная друг друга; о Луи - Льве, который хотел быть конкурентом Жану; о Бурте - печнике, пытавшемся иногда подавать реплики Мариусу; о бульваре Монпарнасс с его прекрасными большими деревьями, его дачками и кабачками, его зеленой пивной; о питомнике, где веселые парочки встречались длинной вереницей маленьких пансионерок в серых платьях. Наконец, Жан и Мариус таинственным шепотом каждый рассказывали Жанне о семи темных неделях. Жанна дрожала от восторга, слыша рассказ о свержении вандомской колонии памятными насилиями.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.