К новому берегу

Дня через два рано утром к Айвару пришёл хозяин и сказал, чтобы он оделся потеплее. Вещи мальчика хозяин приказал связать в узел и уложить в телегу. Когда всё было сделано, хозяин взял Айвара за руку и вышел во двор.

Моросил дождь, дул сильный ветер. Посадив Айвара в повозку, хозяин уселся рядом, накрыл колени кожаным покрывалом, и лошадь тронулась. Дети батрачки влезли на подоконник, смотрели, как увозят Айвара, и на прощанье махали ему руками. Но он был так растерян, что даже забыл ответить. Айвар очень боялся хозяина и не решался спросить, куда его везут.

Через некоторое время телега остановилась у большого двухэтажного каменного здания. Во дворе было много повозок. Лошади с надетыми на головы торбами с овсом или мешками с сеном стояли, привязанные к коновязи, и подрагивали от холода. Привязав и свою лошадь и накинув на неё пёстрое лоскутное покрывало, хозяин сказал Айвару:

- А теперь слезай. Дальше не поедем. Он помог мальчику сойти с телеги, взял его за руку и повёл в большой каменный дом. В обширном помещении, где собралось много людей, их встретил тот же член суда, который дня два тому назад описывал вещи покойной Ольги Лидум. Поздоровавшись с хозяином, он увёл Айвара в другой конец помещения и усадил на скамью рядом С четырьмя другими детьми. Самому старшему из них по виду можно было дать лет десять, рядом с ним сидела сестрёнка, года на два моложе его. Двое других были мальчики: один лет семи, другой - девятилетний. Смущённо, растерянно глядели они на чужих людей. Когда подошёл Айвар, они сдвинулись теснее, чтобы дать ему место на скамье. Справа от них стоял большой стол с письменными принадлежностями и деревянным молотком. Моложавый человек в очках, сидевший в конце стола, что-то записывал в толстую конторскую книгу. Член суда тихо что-то спросил у писавшего. Получив такой же тихий ответ, он повернулся к собравшимся:

- Господа, кто желает участвовать в аукционе, прошу подойти ближе и сесть. Мы скоро начнём. Пока ещё есть время, прошу осмотреть детей. Если будут вопросы, господин писарь даст необходимые пояснения.

Люди зашевелились. То были местные крестьяне-хозяева, арендаторы и испольщики. Некоторые приехали с жёнами. Люди стали подходить к скамье, на которой сидели дети, и пристально осматривали их. Какой-то хозяин велел старшему мальчику подняться и повернуться к нему спиной, а на его сестрёнку бросил лишь мимолётный, безразличный взгляд. Какая-то супружеская чета долго обследовала девятилетнего мальчика, наконец жена велела ему раскрыть рот и показать зубы.

- Кажется, здоров, - пробормотала она, видимо, довольная осмотром. - Но нет ли вшей?

Паренёк отрицательно покачал головой и, смутившись, опустил глаза.

Айваром пока никто не интересовался. Промокнув в дороге, он сидел съёжившись и дрожал всем телом, исподлобья наблюдая за чужими людьми.

Вскоре начался сиротский аукцион. Член суда велел брату и сестре встать, чтобы все могли их лучше видеть. Назвав их имена, он объявил, сколько кому лет, и стал расписывать их достоинства:

- Молодец парень, он скоро сможет ходить за плугом, а пастух из него даже сейчас отменный. Его сестра тоже в грязь не ударит - полных восемь лет. Может пригодиться как пастушка и выполнять более лёгкие домашние работы. Желательно, чтобы они попали в одну семью. Есть ли охотник? Наивысшая сумма, которую можем платить их воспитателям, - тридцать латов в месяц за обоих. Кто согласен взять за меньшую сумму?

- Двадцать пять латов! - раздался в зале голос.

- Пятнадцать!

- Двенадцать латов, и ни сантима меньше!

- Десять латов!

За десять латов их и приобрёл какой-то хозяин, владелец самого большого стада в волости, которому нужны были два пастуха. Писарь что-то вписал в большую книгу и дал расписаться; затем крестьянин, которому достались первые дети, отвёл их в другой конец -помещения и оттуда наблюдал за дальнейшим ходом торгов.

Девятилетний мальчик довольно быстро попал за десять латов в месяц к той супружеской паре, которая велела ему показать зубы. Какой-то испольщик за двенадцать латов взял себе семилетнего мальчугана. Отобранные дети, как пойманные зверьки, смотрели на чужих людей, во власти которых они теперь очутились. Старшие старались прочесть на лицах чужих мужчин и женщин ответ на беспокоивший их вопрос: добрые ли они люди? Друзья или враги? Во взгляде меньших был откровенный испуг и глубокое отчаяние. Будто ища защиты, они жались друг к другу, а маленькая девочка схватилась за руку брата своими судорожно сжатыми пальчиками и не отступала от него ни на шаг.

Теперь подошла очередь Айвара. Он ничего не понимал в той мрачной игре, которая происходила на его глазах. Когда член суда велел ему встать, он медленно сполз со скамьи и оглянулся кругом.

- Айвар Лидум... - начал член суда. - Четыре года и десять месяцев. Мать умерла, отца... нет. Высшая доплата - двадцать латов в месяц. Кто желает за меньшую сумму?

В помещении царила тишина. Мальчик был слишком мал, чтобы в хозяйстве была от него какая-нибудь польза, поэтому на него никто не зарился. Пройдёт не меньше двух лет, прежде чем его можно будет использовать, - это казалось слишком долгим сроком для собравшихся здесь людей, которые всё рассматривали с практической стороны.