Кто из металлургов не мечтал и не мечтает о вечном железе? О железе, которое не подвергалось бы разрушающим действиям времени и коррозии, и было бы вечно юным и в воде, и на суше, и в облаках, и под землей.

Действительно. Очень обидно видеть, как гибнет, покрывается ржавчиной совершеннейшая машина, созданная с таким трудом человеком. А ведь гибнет не одна машина: по подсчетам ученых, ежегодно уходит в небытие примерно третья часть того металла, который выплавляется всеми домнами и мартеновскими печами мира.

Вечного железа металлурги еще не изобрели, но нержавеющую сталь мы уже научились варить. Правда, нержавеющая обходится нам во много раз дороже обыкновенной углеродистой стали, и поэтому она используется только для очень ответственных деталей. Кроме того, при обработке нержавеющей стали остается точно такое же количество отходов (обрезков, стружек), как и от других металлов. Но ежели все прочие отходы можно снова пустить в мартен, то огромное количество обрезков и стружек дорогостоящей нержавеющей стали оставалось неиспользованным.

В этом отношении московский завод «Серп и молот» почти ничем не отличался от других предприятий Советского Союза. Разница состояла в том, что инженеры этого завода первыми решили начать переплав нержавеющих отходов. Но это смелое решение при пробной же плавке потерпело серьезную неудачу: сталь была выпущена в холодном виде и пошла на шихтовый двор. Кирилл Чирков был свидетелем этого досадного провала. Он, так же как и многие другие сталевары, присутствовал на пробной плавке от начала до конца ее, желая удачи экспериментаторам. Но удача прошла стороной. Бывший начальник мартеновского цеха считал провал совершенно законным, ибо, как казалось ему, самая задача переплава нержавеющих отходов была технически невыполнимой.

Другого мнения был обер-мастер Розенблит. Обер-мастер не хотел делать столь поспешных выводов и получил у директора завода разрешение на повторный эксперимент.

- Сварить отходы можно, - говорил Розенблит. - Нужно только поручить вторую плавку надежному сталевару.

Обер-мастер долго подбирал сталевара для этой второй плавки и, наконец, вызвал к себе в контору Кирилла Чиркова.

Кирилл согласился провести повторный эксперимент на своей печи. Такая поспешность вызвала удивление у некоторых его приятелей. Брать на себя ответственность за вторую плавку кое-кому из сталеваров казалось неблагоразумным. Тем более неблагоразумно это было делать Кириллу Чиркову. У Чиркова, несмотря на его молодость, была уже всесоюзная слава мастера скоростных плавок. Его рекорд - два съема в смену - оставался до самого последнего времени тем производственным «потолком», которого не удавалось достичь ни одному сталевару «Серпа и молота». И вдруг сейчас Кирилл Чирков неизвестно зачем ставил свою репутацию под удар...

Всем было ясно: вторую экспериментальную плавку обер-мастер уже ни за что не выпустит в холодном виде. А раз так, то Чиркову придется держать свою печь на температурном максимуме. Это вещь опасная. Чуть-чуть недосмотрел - и уже пережог. А сжечь печь сталевару так же позорно, как позорно пилоту сломать шасси отличного самолета при посадке на собственном аэродроме.

Плавка была тяжелой. Трудность ее заключалась в том, что шихту приходилось варить без примеси чугуна. Чугун, как известно, содержит большой процент углерода. Когда мартеновская печь заваливается чугуном, сталеварам не надо держать газ на постоянном максимуме, ибо сам углерод при горении увеличивает температуру печи.

Но в составе чугуна, кроме углерода, имеется немалое количество весьма вредных примесей, вроде серы и фосфора. Эти примеси при плавке соединяются со сталью, и их приходится затем с помощью всяких сложных маневров перегонять оттуда в шлак. Кирилл Чирков умел делать и это. Он, например, блестяще варил сталь марки «Армко», сталь, в которой не было почти никаких примесей и которую металлурги называли поэтому технически чистым железом.

Чирков хотел рискнуть и испытать новый способ, без чугунной плавки, разработанный инженерами заводской лаборатории.

- Зачем ты связываешься с этой плавкой? - опросил у Чиркова приятель. - Пусть экспериментируют другие. Ты лучше встань в сторону, смотри и учись.

Чирков был человеком благоразумным. Однако благоразумие труса было ему не по душе. Он, так же как и многие другие металлурги, носил на сердце мечту о вечном железе.

Между первой и второй плавками прошло двадцать дней. За это время Чирков вместе со сталеваром Пружининым и обер-мастером Розенблитом составили точный распорядок работы. Плавку надо было вести при постоянной температуре в 1690°. Отклонений не должно было быть ни в ту, ни в другую сторону, ибо при меньшей температуре можно было застудить плавку, а при большей - загубить печь.

Успех, таким образом, всецело зависел от температурного режима. Для того чтобы использовать температуру печи с наибольшей эффективностью, Чирков решил взять на учет каждый градус тепла. Пока завалочная машина загружала шихтой левое окно мартена, сталевар прогревал газом правую сторону печи. Когда машинист переезжал с мульдами к правому окну, Чирков перекидывал огонь на левую сторону. К концу завалки вся шихта была прогрета докрасна. Первый подручный закрыл окна печи, Чирков поднял подачу газа, и процесс плавления начался.

Много раз за эту смену динасовый свод печи начинал слезиться молочными каплями. Это был тревожный признак. Капли легко могли превратиться в струи, и динасовый свод обрушился бы вниз страшным расплавленным потоком. В эти напряженные минуты Кирилл Чирков балансировал на температурном графике, как канатоходец, не смея сбавить газ, чтобы не испортить плавку.

Ночь была жаркой. Чирков не успевал вытирать пот на своем разгоряченном лбу. Он пил уже тридцатый стакан воды, когда начался, наконец, первый кип металла.

Каталь поднял крышку правого окна. Сталь бурлила в мартене. Газ шел с запада на восток. Молочные слезы висели тяжелыми каплями на правой насадке.

- Кантуй газ!

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.