Геновайте Свирплене

— У меня в бригаде много молодых девушек,— рассказывает Геновайте.— Они еще не привыкли мыслить самостоятельно. В школе-то этому не всегда умеют научить, и вот мы, молодые коммунисты, комсомольцы постарше, стараемся помочь им понять, что судьба каждой из них всем нам небезразлична, что без них «Лелия» просто не может существовать. Человек должен понять это не только умом. Чтобы ощутить себя лично ответственным, он прочувствовать все это должен...

Поэтому-то у меня, помимо производственных дел, забот хватает: кого-то надо на экзамены отпустить, кому-то положенные отгулы не дают. Идешь к начальнику цеха, отстаиваешь интересы работниц. Молодые должны чувствовать, что комсомол — это большая сила, что с комсомолом считаются, что он и спрашивает со своих членов.

Наша бригада интернациональная,— продолжает свой рассказ Геновайте. — Говоришь по-литовски, и по-русски, и по-польски... Даже одна чувашка есть...

Сейчас у нас очень, очень хорошие девушки подобрались. Была раньше одна, с ней никак нельзя было договориться. Но она у нас долго не задержалась...

Бывает и так: придет молоденькая девчонка, плачет, просит отпустить, мол, дома кто-то болен. Идем навстречу, кто-нибудь вместо нее работать остается. А оказывается — она солгала. И тогда обидно становится, думаешь: «Брошу все...» Иногда кажется: сама с удовольствием ходила бы без пальто, только бы их не шить. А потом думаю: «Нет! Не могу я без «Лелии». Заболеешь, дня три не бываешь на работе, а уж места себе не находишь: а что там и как там?

Удовлетворение от работы? Это когда ты помогла человеку быстрее овладеть профессией, стать на ноги... И когда молодые девушки подходят ко мне и советуются, говорят о том, что не всякому, даже очень близкому человеку скажут, я думаю: значит, я, пожалуй, не зря занимаю это место.

...Когда-то Юзе не расставался со скрипкой. У Геновайте транзисторный приемник.

— Без настроения,— говорит она,— ничего не делается. А музыка — это настроение. Включишь транзистор, и словно хорошее настроение включаешь... А тогда и работа веселей идет...

Я был в Вильнюсе в декабре... Хлопья снега, словно крошечные десантники, медленно опускаются на мостовую, а в витринах магазинов уже зажглись зеленые, красные, синие зеркальные поверхности елочных игрушек.

Для Геновайте зима — это не только праздник Нового года, не только вечера на катке, где она любит проводить время. От нее, от Геновайте Свирплене, зависит, какой будет зима для десятков мальчишек и девчонок.

Геновайте Свирплене — депутат районного Совета. И ее заботит, подготовлены ли хоккейные коробки, катки, будут ли у ребят тренеры-общественники и сколько, поможет ли домоуправление организовать хоккейную встречу между дедами и внуками...

Кого-то надо похвалить, кому-то напомнить, кого-то подтолкнуть...

— К спорту я неравнодушна. Футбол? Ну, конечно! За кого болею? За «Жильгирис», но он плохо играет, и еще за московское «Динамо». А весной и осенью мы проводим массовые кроссы... Чуть ли не вся бригада в них участвует. Есть такие Верхние Понары под Вильнюсом... Лес сосновый, воздух...

Что ж, Геновайте действительно верна своему принципу: «Мастер не имеет права на плохое настроение». И это не холодная пунктуальность. Иначе она не могла бы так увлеченно, с огромным желанием, чтобы все это мне понравилось, рассказывать:

— У нас на «Лелии» теплица своя есть. Здесь и цикламены, и примулы, и даже агавы... А во дворе настоящий сад! Но его надо видеть летом: яблони, груши, розы самых разных цветов...

И тут же, вроде бы подсмеиваясь над собой:

— Не могу представить себе, чтобы девушка не умела шить и платила за это. Ведь на эти деньги можно купить вещи, без которых девушке просто нельзя прожить. Янтарный браслет, например.

Нет, это не холодность. Это — высокое человеческое достоинство и благородное умение владеть собой.

В 1950 году кончилось детство Геновайте Свирплене. У нее не стало родителей. Но она никогда не была одна. Она очень богата, Геновайте Свирплене. В этом году она стала кандидатом партии... Много людей в Вильнюсе знают Геновайте, и у каждого из них найдется о ней доброе слово.

— Вы поймите,— говорила мне начальник цеха Ядвига Варнене.— Есть ведь среди молодых и такие, которые и хотели бы что-то сделать, но не станут отстаивать свое мнение. Не научились еще. А что прежде всего отличает настоящего человека?