В каждом виде спорта есть свои вершины. Они окружены своеобразным барьером неприступности, окутаны дымкой легенд, но это не останавливает смельчаков, тем желанней для них сладостный миг трудной победы. Есть свои вершины и в альпинизме. Только там это слово воспринимается в прямом, а не в переносном смысле: пик Коммунизма и двуглавая Ушба, Эверест и западная стена Пти-Дрю в Альпах... Несколько лет назад по стене Пти-Дрю прошел итальянец Вальтер Бонатти. Недавно этот же путь повторили два советских альпиниста-врач Вячеслав Онищенко и доцент МВТУ Анатолий Овчинников. Предлагаем читателям «Смены» познакомиться с заочной беседой - дневниками двух покорителей Пти-Дрю - Бонатти и Онищенко.

ОНИЩЕНКО: Французский городок Шамони - небольшое курортное местечко, скорее похожее на разросшийся альпинистский лагерь. На каждом шагу здесь можно встретить горовосходителей с полной выкладкой. идущих на восхождение или возвращающихся из похода. В городе все связано с горами. Здесь много отелей, красиво вписывающихся в пейзаж Альп. Конечно, чтобы провести несколько дней в отеле, нужны немалые деньги, поэтому окрестности Шамони «утыканы» многочисленными палатками. Над Шамони с одной стороны возвышается могучая царица Альп Монблан, с другой - знаменитая Дрю, предмет наших тревог и надежд.

БОНАТТИ: Когда приближаешься к Шамони, очертания гор резко меняются. Приоткрывается громадная скала красноватого цвета. Это Дрю. Т.а самая вершина, о которой Анри Брежо. ее страстный поклонник, сказал: «Превосходнейшая французская вершина, драгоценный камень королевского венка Шамони, гордость ша-монийцев, она стоит, как вызов человеку. Она печаль и отчаяние альпиниста, смотрящего на нее». Три ее стены - три этапа, три эпохи в развитии альпинизма. Вот что такое Дрю.

ОНИЩЕНКО: На самой вершине Дрю вместо традиционного тура из камней установлена метровая статуя Мадонны с поднятой вверх руной. Она смотрит в сторону долины и как бы благословляет смельчаков, рискнувших пролезть по ее стенам. Обычная для Альп история: с одной стороны - непроходимая стена, с другой - банальный маршрут. Любой буржуа, нанявший за хорошие деньги проводника, может быть «затащен» им на вершину Дрю. Но 1 100-метровая стена Пти-Дрю денег в качестве расплаты не принимает... БОНАТТИ: Часто случается, что вокруг таких стен образуется ореол неприступности, распространяется убеждение в бессмысленности предпринимаемых попыток. По этому поводу имеется несколько точек зрения. Но из всех высказываний наиболее примечательны, по-моему, слова Пьера Аллена: «...взгляд, срываясь, летит далеко вниз, в бездну западной стены Дрю. Здесь скалы совершенно отвесны, и временами вертикальные стены уступают место нависающим карнизам. Огромные 50-метровые гранитные плиты имеют совершенно гладкую поверхность и кажутся абсолютно непроходимыми. Альпинист здесь бессилен. Только длинные сплошные лестницы могут помочь ему. Но это уже не альпинизм, а горные работы. С таким же успехом можно выйти наверх. соорудив внутри горы спиральную железную дорогу». Казалось бы, такое суждение является защитной реакцией человека, который не осмеливается принять вызов гор и поэтому отделывается хитрыми извинениями. Но ведь это Пьер Аллен, руководитель безупречной французской школы альпинизма.

ОНИЩЕНКО: Анатолий Овчинников и я вышли на первое восхождение для изучения «нормального» пути на Пти-Дрю со стороны ледника Шарпуа. Нашей задачей было изучить спуск с Пти-Дрю. Именно на этом восхождении к нашей связке прицепился третий спутник, от которого мы уже не могли отделаться до самого конца нашего пребывания во Франции, - скверная погода. Вообще в горах было много снега, это затрудняло движение по скалам, зацепки были покрыты льдом или просто занесены снегом. Мы вышли в 2.30 ночи, были на вершине в 16 часов и в 20 спустились в хижину. По нашим нормативам это восхождение мы оценили как обычные 56. Мы вернулись в школу альпинизма Шамони, которой руководит знаменитый Жан Франко. Здесь нас ждало новое разочарование: прогноз погоды на ближайшие дни был очень плохим. Чтобы не терять времени, мы попытались подняться по сложному маршруту на вершину Дан дю Жан, но наши мысли были все время на километровой западной стене Пти-Дрю. На маршруте, пройденном Вальтером Бонатти.

БОНАТТИ: Для каждого, кто поднимет глаза в сторону западной стены Пти-Дрю, становится очевидной проблема отвесных скатов. Это понимают люди, даже незнакомые с альпинизмом. Впервые я потерпел поражение на скалах Пти-Дрю в августе 1953 года, когда со своим спутником Мори попал в полосу страшнейшей непогоды и у нас кончились продукты. Здесь наступил очень скользкий момент, когда надо найти «достойную» причину для неизбежного отступления. В подобных ситуациях внутренние терзания гораздо более изнурительны, чем трудности гор. Я не могу не восхищаться Мори, который первый набрался мужества произнести зловещее «Кругом!». ОНИЩЕНКО: Шли проливные дожди. Ни о каких восхождениях не могло быть и речи. Легко понять наше отчаяние: срок пребывания во Франции кончался, весьма реально надвигался грустный вариант - привезти от знаменитой стены Пти-Дрю только ее фотографии. Наконец пришел новый прогноз: 27 - 29 июля - малая облачность без дождя, затем... непогода. Что же делать? Идти или нет? За семь дней в горах выпало много снега, значит, состояние маршрута очень плохое - на скалах лед. А в запасе всего четыре дня. Если не выйти 27 июля, нужно вообще похоронить мысль о покорении советскими альпинистами маршрута № 1 - «Пти-Дрю по Бонатти». Дружеские советы и поддержка Жана Франко во многом повлияли на наше решение. Кроме него, нам помогали буквально все участники международного сбора. 27 июля после обеда мы вышли на восхождение и достигли подножия западной стены Пти-Дрю. Под большим камнем боковой морены ледника Дрю мы провели не очень спокойную, холодную ночь...

БОНАТТИ: На этот раз нас четверо: Мори, Огиони, Эази и я. Мы находимся на снежном конусе прямо под контрфорсом стены. Двое суток лазанья под мокрым снегом. На вторую ночь, когда все мы, промокшие до нитки, прижавшись друг к другу, в мокрых мешках, ночевали на крохотной «полке», все загрохотало под нами, гора вздрогнула. Неспособные к движению, недоумевающие, мы не могли понять, что происходит вокруг. На какое-то мгновение нам всем кажется, что мы падаем вниз вместе с горой. Только утром увидели: неподалеку от нас оторвался огромный скальный блок циклопических размеров и пронесся вниз по кулуару, сотрясая вершину. Все изменилось до неузнаваемости. Нашей вчерашней ночевки нет. Вдоль пути остались многие сотни неустойчиво лежащих камней, готовых обрушиться нам на головы. Решено спускаться. Камни проносятся рядом с нами. Один из них срикошетировал в голову Огиони. Это - самое малое, что можно ждать в подобных местах! Огиони прижался к стене, из головы его потекла кровь. Он оглушен. Быстро, как только могу, перевязываю его. Через восемь часов мы на леднике у подножия Дрю. На следующий день тучи поднялись и показали миру Дрю в белоснежном одеянии. Расставаясь, мы крикнули традиционную фразу: «Мы вернемся!» Но на этот раз я не был уверен в этом.

ОНИЩЕНКО: В три часа утра 28 июля молча собираем свой небогатый арсенал снаряжения. На душе неспокойно. Я чувствую, что Толя тоже волнуется. Но внешне мы спокойны, вернее, стараемся не подавать виду. Как все руссние люди, перед дальней и трудной дорогой мы молча посидели. В памяти пролетают годы тренировок, мысли о далекой Родине, о друзьях, покоряющих горы, о друзьях, которым больше уже не покорять гор... «Ну что, пора?» - говорит Толя. Выходим с бивака, при свете налобных фонарей продвигаемся по морене. Снег. Здесь идти сначала легче, но потом крутизна снежного склона увеличивается, и мы входим в кулуар, залитый натечным льдом. Привязав кошки, очень медленно продвигаемся по крутому кулуару, тщательно страхуя друг друга. С наступлением рассвета подходим к скалам нижней части кулуара. Нервничаем: ведь мы здесь новички и готовы принять удар этой знаменитости с любой стороны. По сложной системе каминов проходим три веревки исключительно трудного лазанья по обледенелым скалам. Кроме того, преодолели два нависающих карниза. Хорошее начало! Очень холодно. Лучи солнца никогда не проникали в это дьявольское место, помесь холодильника и воронки. Недаром Бонатти назвал этот кулуар «колодцем»! БОНАТТИ: Это место, обычно заставляющее альпинистов отступать, представляет собой канал, по которому с грохотом проносится все, что срывается с тысячеметровых головокружительных скал Дрю. Исключительно крутые участки сменяются отполированными гранитными плитами, глянец которых местами нарушен - результат падения каменных глыб. Это поистине мрачная, чудовищная воронка, кое-где покрытая льдом. Угол видимости до того узок, что кажется, будто я привязан к стене глубокого колодца. Я в третий раз на этой стене. И в полном одиночестве. Мой напарник - сшитый мною самим тридцатикилограммовый рюкзак, в котором 80 крючьев, два молотка, пятнадцать карабинов, три трехступенчатых лесенки, две веревки, двенадцать репшнуров, шесть деревянных клиньев, ледоруб, спирт, аптечка, продукты. У меня день несчастий: забивая крюк, я промахнулся скальным молотком и угодил по безымянному пальцу. Из-за острой боли чуть не потерял равновесие. На пальце осталось полногтя, кусок разорванного мяса торчит из первой фаланги. Ясно, что работать им больше не смогу. Заманчивая перспектива для восхождения, которое только начинается, не правда ли? ОНИЩЕНКО: Мы лезем по скалам, состоящим из шероховатого гранита, который бороздят глубокие изломы, разделяющие огромные плиты. Сама же стена «колодца» представляет сложный ансамбль внутренних углов, карнизов и каминов. Мельчайшие зацепки. Трещины, где с трудом можно заклинить руну. Первая ночевка после выхода из контрфорса. Здесь мы устроились на небольшой площадке и сидим, привязав себя к скалам веревками. Впрочем, слово «площадка» звучит слишком роскошно. Скорее всего место нашей ночевки - сильно наклонная «полочка», на которой с трудом разместится один человек. С рассветом снова в путь. За ночь веревки основательно промерзли, и поэтому прошло некоторое время, прежде чем с ними можно было работать. Перед нами стометровый камин с натечным льдом! Видны два пути - налево и направо. В описании маршрута об этом ни слова. Не бросать же монету! Выбираем правый путь. Весь намин забит натечным льдом; двигаемся медленно, осторожно. Огромные усилия уходят на организацию страховки. Отвесные стены закрывают солнце. Мрачно, как в пещере. Два часа мы тратим на этот проклятый камин. И вдруг - боже мой! - на самом верху, нуда мы путем невероятных усилий залезли, висит петля. Старый альпинистский знак: дальше пути нет! Ну что сказать? Мы молча начинаем спуск вниз, на шестьдесят метров, и маятником уходим влево. Эта штука нас сильно выбила из графина!

БОНАТТИ: Небольшими ударами молотка я тщательно обрабатываю трещину, бороздящую пробку в кулуаре, забиваю в нее деревянный клин, пропускаю через него веревку, вешаю стремя. Я собираю все силы, чтобы выжаться на стремени и заклиниться выше пробки, но никак не могу этого сделать. Из опыта мне известно, как опасно долго висеть на крюке или клине, загнанном в трещину, забитую льдом. Через две-три минуты он вывалится. Забиваю новый клин. Отжимаюсь на нем. Все! Пробка пройдена. Сразу же заклиниваюсь в камине и в то время, когда, извиваясь. как змея, выползаю в его верхний край, слышу звон вывалившегося из трещины и летящего вниз клина... Одиночество, к которому я приговорен, вызывает во мне странные реакции и даже галлюцинации. Замечаю, что начинаю разговаривать сам с собой, раздумываю вслух. Я дохожу до того, что беседую с рюкзаком, как со своим товарищем по связке...

ОНИЩЕНКО: Перед нами камин. За ним стена, над стеной - нависающий карниз. Черт побери, пошел снег! Ну и веселые ребята работают здесь в бюро прогнозов! Нас сильно подвела ошибка с правым вариантом. Наступают сумерки. Толя стоит на крохотной «полочке», я качаюсь на стременах. Такая ночевка нам ничего хорошего не сулит. Лезем дальше, до полного наступления темноты. Наконец нам встречается площадочка. «Есть площадка, поднимайся!» - кричу я Толе. Но он стоит за перегибом стены и не слышит. Тогда я несколько раз дергаю веревку и чувствую, что она ослабляется. Значит, Толя начал лезть. Я ни разу не видел подобной картины: в сплошной темноте на отвесной стене, при начинающейся метели лезет человек с налобным горящим фонарем. Вот уже слышно Толино дыхание, еще одно, последнее усилие - и мы рядом. В такие минуты особенно приятно чувствовать тепло нашей дружбы. Мы сейчас вместе, как одно существо! Привязались и скале, сунули ноги в маленькую палатку, тесно прижались друг к другу. Растопили снег на газовом примусе. Целый день не ели и не пили. Мы тут же уснули, и, хотя все время просыпались, это был самый настоящий «мертвый» сон. БОНАТТИ: Меня беспокоит новая забота - мои руки. Они настолько побиты и изранены, что я не могу дотронуться до чего-либо, не испытав при этом невыносимой боли. Я пытаюсь их размять. Каждое движение заставляет стискивать зубы.

ОНИЩЕНКО: Утро выдалось холодное. Все окружающие вершины покрыты облаками. Наскоро позавтракав, начинаем подъем. Прямо от нашей «полочки» идут пятнадцатиметровая стена и пятиметровый карниз. Здесь я впервые заметил, что от холода и частого заклинивания мои руки распухли и покрылись мелкими ссадинами. Каждое движение очень болезненно. Толя тоже жалуется на боль в руках. Разминаем их, стараясь не показывать друг другу, как это больно...

БОНАТТИ: Яв ловушке! Несколько раз пытаюсь подняться вверх, но безуспешно. В поисках выхода пробую траверсировать стену справа и через несколько метров чувствую, что начинаю бледнеть: между желанной трещиной и мной, глубоко раскалывая стену, уходит вниз чудовищный колодец, гладкий, как раковина. Куда ни глянешь - всюду отвесы, гладкие плиты и бездна. Отсюда я не смогу ни спуститься, ни подняться. А до трещины двадцать метров, всего двадцать! Мало-помалу беру себя в руки. У основания этой трещины замечаю несколько торчащих из стены, словно растопыренная кисть, скальных пальцев. Они не внушают доверия, но, может быть, мне удастся набросить на них веревку с затягивающейся петлей. На конце веревки устраиваю целую систему колец, щупалец, узлов, надеясь, что этот веревочный осьминог где-нибудь да зацепится. После десятка бросков, кажется, мне удалось это сделать. Тяну за веревку. Выдержала. Но усилия, прилагаемые мною, идут в горизонтальном направлении. Не выскользнут ли мои петли, когда я повисну на веревке? Лучше не думать об этом. Впрочем, у меня выхода нет. Осталось только испытать судьбу...

ОНИЩЕНКО: Пройдя один метр нависающего карниза, замечаю старый деревянный клин, как будто бы довольно прочно забитый в трещину. Вешаю на него карабин, продеваю веревку, затем лесенку, выжимаюсь... И... я чувствую свое тело в свободном падении, я лечу, как парашютист в затяжном прыжке. Первая мысль: что-то я слишком долго лечу.

БОНАТТИ: Последние секунды мучительной нерешительности - и, пока меня не покинули силы, вцепившись руками в веревку, бросаюсь в бездну. Одно мгновение мне кажется, что я лечу вниз вместе с веревкой, потом неожиданно чувствую, как падение амортизируется. Я прошел мертвую точку - крепление выдержало!

ОНИЩЕНКО: Через миг, показавшийся мне вечностью, рывок. Я ударяюсь о скалу. Толя кричит: «Как дела?» Я болтаюсь в двух метрах от скалы, и, чтобы схватиться за нее, нужно раскачаться. Все мысли о том, чтобы схватиться за этот гладкий скальный блок, торчащий перед моими глазами. Наконец после нескольких акробатических дрыганий мне это удалось. Устроился на скале, осмотрелся. Все ли в порядке? Нет, не все. Я ударился спиной о скалу. И левый локоть что-то болит. Пролетел всего шесть метров. Для Пти-Дрю это просто не в счет. Интересно, что же все-таки произошло? Долезаю до этого старого деревянного клина. Конечно! Веревка, которая была когда-то привязана к нему, перепрела и не выдержала веса моего тела. Ну что ж, забьем свой крюк с металлическим тросиком. Как говорится, с гарантией... Семь раз отмерь... Кто на молоке обжегся... Истины все старые...

БОНАТТИ: Несколько секунд болтаюсь на своих головокружительных качелях. Меня начинает разворачивать от стены в сторону пропасти, на которую я больше не могу смотреть. Начинаю подтягиваться на веревке. Предельное напряжение всех мышц! ОНИЩЕНКО: Выходим на сорокаметровую «отрицательную» стенку. Банальных девяноста градусов не хватает, чтобы измерить ее крутизну. Она наклонена над нами, как гигантская каменная волна, которая никак не может упасть. Страховать приходится, сидя на лесенках. Непогода разгуливается, ветер невероятный. ас раскачивает на стене, и карабины, трущиеся о крючья, слабо повизгивают. Но мы уже чувствуем: вершина начинает понемногу сдаваться. Скоро предвершинный гребень. Вдруг яркая вспышка озарила горы, сразу же последовал жуткий громовой разряд. Кто бывал в горах, тот знает, как страшно оставаться во время грозы наверху, тем более на гребне. Но не спускаться же, когда победа так близка. Мы отчаянно преодолеваем нависающую стену, быстро выбираем место для ночевки, связываем все наше «железо» и спускаем его вниз на веревке. Третья ночевка: сильно наклоненная «полочка», покрытая льдом. Гроза бушует рядом. Сидим, прижавшись друг к другу.

БОНАТТИ: Прохожу нависающую стену. Неожиданно из моих рук выскальзывает стремя, но я не осмеливаюсь следить за его полетом. Через несколько секунд слышу, как оно ударяется о скалы. Веревка и скалы покрываются бурыми пятнами от крови. Это следы моих рук. Я берусь за скалы живым мясом своих пальцев. Но мне уже не больно - руки потеряли всякую чувствительность. Первый раз я чувствую уверенность в победе над юго-западной стеной Пти-Дрю и, возбужденный открытием, неудержимо хочу плакать и петь.

ОНИЩЕНКО: Утро. Никаких изменений. Валит снег, как будто у него конец квартала. Надо снова идти вперед, вернее, вверх. Гребень становится положе, вот скоро и... Нет, опять стена! Все скалы сплошь покрыты льдом. Чтобы найти зацепку, надо сколоть его молотком. Ну и подарочек под конец!

БОНАТТИ: К полудню я нахожусь рядом с вершиной, все трудности окончены, решаю оставить все лишнее, мешающее мне идти. Чуть было не выбросил оставшиеся крючья и два стремени, но в последний миг инстинкт заставил уложить их снова в рюкзак. И действительно, немного погодя наталкиваюсь на последнее препятствие, преодолеть которое без крючьев и стремян немыслимо. Я страшно обижен на Дрю и лезу просто со злостью. Неожиданно сверху срывается огромный камень и задевает меня по ноге. Нога мгновенно теряет чувствительность, но мои руки, жадно вцепившиеся в скалу, продолжают поднимать меня вверх. Скалы теряют крутизну. Я уже вижу своих друзей, поднявшихся на вершину по обычному пути. В 16.37 я на вершине Дрю. Тут же начинаю спускаться.

ОНИЩЕНКО: Мы на вершине! Тут же начинаем спуск! Гроза и снег не прекращаются. Спустившись на три веревки, мы услышали звук мотора, а потом в разрыве облаков увидели вертолет. Он замер над нами, и в его кабине мы узнали проводника Ива Пойе. Жестами даем ему понять, что у нас все в порядке. Когда дошли до ледника, снова услышали вертолет. Он плюхнулся в снег совсем рядом, и Ив радостно поздравил нас. Через двенадцать минут мы в школе.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.