Черным по белому

– А чего? Я тоже имею право здесь стоять!

О, великая платформа себялюбцев – «имею право!», непоколебимая, как гладкие, каменные утесы под названием «бараньи лбы»! Каждый действительно имеет право расстелить подстилку на песке, подозвать заигравшуюся у воды дочку или удить рыбу. Но ведь и другие имеют право отдыхать на пляже без истошных воплей, чужих туфель, поставленных у самого лица, и свиста крючка над головой. Очевидно, дело здесь не в юридических, никем не оспариваемых правах, данных всем и каждому, а в умении пользоваться этими правами без ущерба для окружающих, точнее, в том, чтобы человек не ощущал себя центром вселенной, этаким «пупом земли».

Однажды я наблюдала, как вели себя на концерте прославленного музыканта элегантный юноша и его нарядная подружка. Они опоздали, и в партер их, разумеется, не пустили. С видом оскорбленной добродетели юные меломаны ходили все отделение по балкону, выискивая местечко поудобнее. Своими перемещениями они отвлекали внимание людей.

Суровые ограничительные меры – разные «нельзя» и «воспрещается», выписанные даже аршинными буквами на громадных досках, не повлияют на поведение вышеописанных отдыхающих на берегу Днепра и юных любителей филармонических концертов, потому что не дано им глубокой, органичной, с детства воспитанной деликатности – не будем бояться этого хорошего понятия. А хотелось бы, чтобы подчинение простого постулата «Мне так удобнее» не менее простому «А удобно ли это другим?» шло легко, естественно, без мучительных судорог самолюбия и «качания прав», шло автоматически (помните замечательные слова А. С. Макаренко об «автоматизме правильного поведения»?). К сожалению, в жизни мы довольно часто сталкиваемся с обратной связью двух вышеупомянутых постулатов.

Есть в нашем лексиконе два расхожих понятия: «без церемоний» и «бесцеремонность». Только не надо их путать. Если первое украшает человеческие отношения, делает их теплыми и легкими, то второе их просто губит. Бесцеремонный человек, способный отравить существование семье, соседям, сослуживцам, просто окружающим его людям, не рождается готовеньким, его создаем – вольно или невольно – мы сами. Ведь если мать разговаривает во весь голос по телефону в той комнате, где дочь смотрит свою любимую телевизионную передачу, то не следует удивляться тому, что через несколько лет эта самая дочка включит на полную мощность магнитофон в то время, когда у мамы будут гости. Ей и в голову не придет считаться с другими. Точно так же, как и той кудрявой Ирочке, которая носилась в воду и из воды по чужим полотенцам, брюкам, а то и ногам. Ведь перед ее глазами был живой и убедительный пример бесцеремонности – кричащая во весь голос мама, закидывающий спиннинг прямо в лицо купальщикам папа...

На первый взгляд может показаться, что леска, мешающая войти в воду, или вопли с балкона – всего лишь маленькое бытовое неудобство, частный случай, эпизод, способный огорчить слишком уж нервных людей. Но психология «а мне так удобнее» вовсе не безобидна, потому что проявляется не только на пляже или в концерте, во дворе и в транспорте, а и при исполнении служебных обязанностей. Ведь человек и дома и на работе руководствуется одними и теми же выработанными им для себя правилами поведения, одними и теми же мерками, одной и той же житейской позицией. Если сегодня девочка бежит по чужим полотенцам и ее не останавливают «любвеобильные» родители, то где гарантия, что завтра, став взрослой, она не пойдет, выражаясь фигурально, по чужим спинам и головам к намеченной цели, ибо ей так будет просто удобнее?..

Бесцеремонность – это только первый шаг. Она как ржавчина: начинается с крошечной червоточинки, а потом ползет все дальше и дальше. За бесцеремонностью следуют бестактность, грубость, хамство, жестокость – какой воистину неразрывный и грозный ряд!

Первоклассник Сашка решил прыгнуть с парашютом. Эту грандиозную задачу он осуществил с необычайной легкостью, использовав старый зонт, сарайчик для дров и мамино отсутствие. Руки и ноги, к счастью, при прыжке уцелели. Но через два часа мальчику стало так плохо, что в срочном порядке с работы была вызвана Сашина мама.

– Сотрясение мозга, – сказали ей врачи «Скорой помощи». – Немедленно в больницу.

Через полчаса носилки с неподвижно лежащим Сашкой медленно уплыли от окаменевшей от горя мамы по длинному белому коридору. А еще через три часа мама стояла все в том же приемном покое. Не надо быть великим прозорливцем, чтобы понять: три часа растянулись для нее в три долгих года.

– Как мой мальчик? – замирая от волнения, спросила она у дежурного справочной. – Ему не стало хуже?

– Справки о состоянии пациентов выдаются по вторникам и пятницам, – невозмутимо ответил ей человек в белом халате. – Вон видите: висит объявление.

– Но сегодня же среда! – ахнула мама. – Неужели я два дня ничего не буду знать о судьбе сына?

– Зачем эти громкие слова? – поморщился дежурный врач. – «Судьба, два дня...» Не два, а полтора. И потом в истории болезни есть ваш адрес, если мальчик отяжелеет – вас вызовут.

– То есть как... «отяжелеет»? – со слезами на глазах выговорила женщина. – А сейчас он еще не... отяжелел?

– Послушайте, – уже раздраженно сказал дежурный врач, – я не собираюсь менять установленные правила. Если каждая мамаша будет приходить каждый час и спрашивать о здоровье своего ребенка, когда же мне работать? Есть определенные дни, тогда и обращайтесь.

Какая черствая, холодная, безучастная ко всему, кроме собственного удобства, душа стоит за этим ответом! Какое абсолютное непонимание чужой беды, какое величественное равнодушие, какая полная глухота к прерывистому стуку чьего-то сердца! Когда и с какого «безобидного» шага началось в этом человеке перерождение личности?

«Имею право!», «А что тут такого?», «Вас много, а я одна». Знакомые выражения, не правда ли? Вот проводница без зазрения совести поднимает заспанных пассажиров за два часа до прибытия поезда на конечный пункт – ей так удобнее собрать постели.

Вот водитель автобуса дальнего следования набивает вопреки строгой инструкции весь салон стоящими друг на друге пассажирами – ему так удобнее выполнить досрочно план. Вот продавщица уходит на полчаса из торгового зала – ей так удобнее поболтать с подружкой. Наверное, и эти люди и бездушный человек в приемном покое в детстве безнаказанно становились ногами на сиденья троллейбуса («А что тут такого?»), наблюдали за отцом, который перетягивал старую тахту прямо в комнате, над головами соседей, а не на лестничной площадке («Имею право!»), и запомнили, как тетенька – кассир кинотеатра полчаса висела на телефоне, не обращая внимания на мальчишек, толпящихся у кассы («Вас много, а я одна»).

Разумеется, вина здесь лежит и на родителях – за плохое воспитание, и на школе – за недостаточное внимание к нравственно-этическим вопросам поведения школьников... Но, думается, ранние недоделки мог бы исправить комсомол – заводской, вузовский, школьный. Почему бы членам бюро комитета комсомола наряду с делами производственными, спортивными, бытовыми не обсудить иной раз и дела, так сказать, этического круга? Опоздание или прогул немедленно становятся предметом жесткого и оперативного разбора, а вот грубость, бесцеремонность, неумение элементарно считаться с окружающими – эти вопросы зачастую остаются в тени. А ведь вред от них огромный, ничуть не меньший, чем от «запоротой» детали или невыхода на вскапывание газонов.