У ворот проходной прибивали большую свежевыкрашенную масляной краской доску. Доска была застеклённая, а под стеклом симметричным полукругом расположились портреты лучших стахановцев. Над ними дугой шла золотая надпись: «Лучшие люди завода».

Под большой фотографией в центре было аккуратно выведено тушью - «Леонид Карпов, 1928 года рождения. Лучший слесарь - лекальщик 1 - го цеха. Норма выработки - 345 процентов».

Увеличенная фотография с добросовестной точностью воспроизводила вздёрнутый нос и сурово насупленные белесые брови лучшего заводского лекальщика. Лицо было совсем детское, с чуть надутыми, пухлыми губами.

Лёня Карпов подошёл к проходной как раз в ту минуту, когда доска с портретами окончательно утвердилась на огромных ржавых крюках. Он тотчас обнаружил среди портретов свою физиономию и, привычно нахмурившись, прошёл в узенькую дверь проходной.

Слава имела для Лёни некий горький привкус: люди всё ещё считали его, самостоятельного рабочего, мальчиком. Мать, которой он приносил свою стахановскую получку, вместо того чтоб обрадоваться, как прежде, в спокойные, довоенные дни, когда отец с хитроватой усмешкой вынимал из кармана нечаянные, премиальные деньги, горестно всплескивала руками и причитала:

- Кормилец ты мой маленький, сыночек дорогой!..

Начальник цеха, выводя в ведомости цифру его выработки, обязательно повторял одну и ту же шутку:

- Мал да удал, всех больших обогнал.

К тому же Лёнька от природы был коренастый и низкорослый. У станка он работал, взгромоздясь на пустой деревянный ящик, и, как многих подростков, пришедших за дни войны к станкам, его называли «подставочником». На общегородском слёте стахановцев кафедра, за которой выступали все ораторы, совершенно скрыла его от глаз зрительного зала и под добродушно умилённый хохот полуторатысячной аудитории ему пришлось вылезти на середину авансцены, чтобы сказать своё слово. Это было очень обидно.

Он работал как взрослый и даже гораздо лучше многих взрослых. Норма его выработки росла из месяца в месяц, в отделе технического контроля с уважением проверяли изготовленные им детали: «Это карповские, у него брака не бывает!»

Когда цеховой комсорг принёс в комитет его заявление о вступлении в комсомол, комсорг завода изумлённо сказала:

- Вот не думала, что Карпову уже шестнадцать!

На заводе было немало таких ребят, как сам Лёнька, и все они считали себя уже вполне взрослыми, во всём самостоятельными. Среди них находились и такие, которые перенимали и многие плохие манеры. Они сквернословили. Возле цирка и кино, не торгуясь, брали билеты у перекупщиков, козыряя своими заработками. Заработки их были действительно очень высоки, и в обеденный перерыв они громко, во всеуслышание, рассуждали о том, что сегодня следовало бы выпить.

Случилось так, что и Лёнька попал под влияние этой небольшой группы «взрослых». Лёньке Карпову вкус водки был противен. Но, гонясь за призрачной взрослостью, он иногда пил.

Не все его заводские сверстники жили так, как он. Миша Ковалевский, лучший токарь завода, вечерами учился в школе рабочей молодёжи и почему - то не обращал внимания на кличку «пай - мальчик», которая утвердилась за ним в цехе. Виктор Разумников увлекался лёгкой атлетикой и каждую свободную минуту отдавал спорту. Были на заводе страстные любители чтения, были театралы и физкультурники. Однажды Лёнька пришёл в цех нетрезвым. Он держался на ногах, но чувствовал себя явно неуверенно. Афанасий Петрович, старый мастер, гордившийся сноровкой и способностями маленького лекальщика, вскинул на лоб старомодные очки в светлой металлической оправе и поглядел на Лёньку тем особенным взглядом, каким он глядел только на безнадёжно запоротую деталь.

- Не допущу! - коротко сказал он. - Не допущу, ступай вон!

Лёнька вначале возмутился этим замечанием, попытался «вломиться в амбицию».

- Нечего меня учить, работаю дай бог всякому, а ежели выпил, так это - мое дело, небось я взрослый!... - заговорил он.

Афанасий Петрович отвернулся, А затем снова презрительным взглядом окинул Лёньку. Лёнька вдруг почувствовал себя совсем маленьким и оскорбился до слёз.

- С лучшим лекальщиком так обращаетесь! Погодите, наплачетесь без меня, да поздно будет! - совсем уже по - детски погрозил он и кинулся к дверям.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.