Теплый и пряный майский вечер упал на Рейн, на сизые ленты каналов, на улицы дымного Дуйсбурга. В воздухе, насыщенном горькой угольной пылью, зорким пятном по - вис прожектор. По узеньким дамбам угольного порта бежали, дымили, толкались вагоны с углем, которые несли во Францию черное золото контрибуций.
Целый вечер лепился у берега пароходик белой охраны. Когда по шахтам, по забоям Рура искрой пронесся слух о забастовке, генерал Сект послал по Рейну своих молодцов в тупых касках: им приказали действовать решительно, а главное - не сентиментальничать. И когда около шахт находили трупы рабочих, ясно - здесь были белые.
В Дуйсбург, центр каменноугольного Рура, куда тянутся от всех шахт цепочки красных вагонов, белые пришли с одной целью - разгромить это революционное гнездо. Белые - и те, которые на деньги буржуазии вербовались из всякого сброда, и те, которые носили государственную форму рейхсвера, - думали только об одном: как бы скорей разделаться с коммунизмом. неудержимо шагающим по стране, забирающимся в самые глубокие недра шахт. В армии генералы с не выцветшими императорскими эполетами жестокой злобой ненавидели революцию и в сладостных мечтах рисовали себе возвращение Вильгельма.
В мелких боях пролетариат потерял много крови. Белые нападали внезапно из - за угла, предательски. Храбрые войска рейсхвера ни разу не вступали в открытый бой и врасплох атаковали безоружных. Это не могло продолжаться бесконечно. Это надоело пролетариату - и тогда Рур восстал.
Города запылали забастовками и бунтами. Из шахт вылезали черные люди, кирками и молотами дробили белые черепа. Революция перешла в наступление. Языки ее огня настигали бандитов во всех углах, белые бежали, трясясь за свою жизнь, прятались в укрепленных казармах, их выбивали оттуда почти голыми руками, им не давали прохода, они стали мишенью негодования миллионов. Тогда, отчаявшись победить революцию, белые бежали прочь из стихийного Рура. И тогда впервые нервы телеграфных проводов задрожали неотвратимой тревогой, и трясущийся черный чиновник социал-демократ, понурив голову, положил перед Эбертом холодный листок с пятью пылающими словами:
«В Руре образована Красная армия».
- Я ненавижу революцию, как смертный грех, - говорил Эберт принцу Максу Баденскому. - я боюсь ее, как и вы. Один призрак ее приводит меня в ужас.
В вечном страхе перед революцией этот старый социал - демократический патриарх воспитал свою партию. А чтобы растущие кадры не победили этот страх, он поручил воспитание социал - демократической молодежи своему сыну. И молодой Фриц Эберт не посрамил имени отца, он загнал юношеское движение в тесную ограду реформистского контроля, а в годы войны он посылал свою молодежь умирать за социализм. Кайзер и социализм было для него одно и то же.
Когда отец Ганса Пфертнера, старый машинист в каменноугольном порту Дуйсбурга, взял в руки винтовку и нацепил на рукав красный лоскут, Гансу было ровно 13 лет и он бегал за красноармейским отрядом, в первом ряду которого маршировал отец. И вместе с отцом он храбро говорил всем:
- Я - коммунист.
В памяти остались: ночь, холодная песня Рейна и змеистые аллеи вагонов - черный лес, в сердце которого чуть - чуть насвистывал ветер. Вечером расчистили главный путь, на стрелках поставили часовых, станцию окружили рейхсвером, и какие - то усатые дяди в военном, смеясь, лепили на каждый вагон большие бумажки:
«Стекло».
«Стекло».
«Стекло».
Отец утверждал, что в вагонах были снаряды, а не стекло. Он, ругаясь, оделся вечером и сказал, что никуда не поедет. Его увезли на машине солдаты рейхсвера. Ганс долго бежал запыхавшись и, юркнув в проулок стынущих поездных громад, притаился близко, почти у самого локомотива.
Ни один машинист, ни один кондуктор, ни один стрелочник не явился в этот день на станцию. Их привели силой. Но они сжали кулаки и отказались двинуться с места:
- Транспорт оружия для Польши не будет отправлен!
- Да здравствует Советская Россия!
В эту ночь было много арестованных. Началось другое время. Струйка предательства бежала из города в город. Эберт сплотил старых генералов, ненавидевших революцию, и поручил им потушить рурский пожар. Со лживой приветливостью улыбаясь рабочим Берлина, он потихоньку отправлял в Рур войска генерала Ваттера. Так по очереди он разгромил тех и других.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Livejournal
LiveInternet
Блоги@mail.ru
Open ID
