В камыше, сбегающем в самый Дон, расположились бойцы. Серебряная лента Дона здесь сужается. Тихо плещется вода. Шелестит и шепчет о чем-то камыш. В первой цепи, у самой воды, лежит молодой боец Чалпомбай Талубардыев. Он зорко всматривается в тот берег. Там враг.

Отвесной, крутой стеной стоит на том берегу меловая гора. И на вершине горы дзот. Гора господствует над местностью-С нее простреливается каждый сантиметр переправы То прочеркнет черное небо пулеметная очередь трассирующих пуль, то взлетит ракета и, освещая реку и берег, повиснет над головой, веером раскинув огонь искр.

Вот таким же огнем рассыпался и праздничный фейерверк в тот памятный вечер, когда Киргизия послала его, пастуха Чалпомбая, на Сельскохозяйственную выставку в Москву, туда, где живет, и работает Сталин.

И так же, как шелестит камыш, шуршала шелком своего платья Гюльнар. Никогда не забыть Чалпомбаю блестящие черные глаза, не забыть туго заплетенные косы из-под голубой тюбетейки...

И, вспоминая о Гюльнар, о далекой Киргизии, о Москве, Чалпомбай еще крепче сжимал автомат.

Ненависть огнем жгла сердце. За все: и за разлуку с Гюльнар, и за Киргизию, и за то, что вот теперь приходится ему лежать без сна в мокрых камышах, вместо того чтобы радоваться всем сердцем радостям жизни.

Все хочет отнять враг. Все, что дала кигизскому народу советская власть. Нет, ни на шаг дальше не пустит врага Чалпомбай. Здесь, на берегах Дона, будет биться он за родную землю. Не остановишь врага здесь, он придет в Киргизию. Разорит, разграбит все. Видел Чалпомбай своими глазами, что делает враг. Пепелища и развалины остаются там, где он пройдет.

И чудится Чалпомбаю: не Дон течет в камышах, у его ног, а родной арык журчит; не деревушка воронежская у него за спиной, а кишлак киргизский и в одном из домишек его Гюльнар.

И губы его сами собой шепчут слова любимого поэта:

«Если гнев твой остер, как меч, О, зачем свою кровь беречь?

Бей врага, мой сын, бей врага! Это родины нашей речь! Сын мой, тверже будь, чем гранит, Будет вдребезги враг разбит! Бей врага, мой сын, бей врага! Это Сталин тебе велит!»

В камышах, в предрассветной, еще серо-туманной мгле, шло заседание ротной комсомольской организации Уже были приняты в семью боевого ленинского комсомола украинец Остап Черновол, грузин Серго Метревели, татарин Гайфулла Гиллязетдинов. На очереди было заявление киргиза Чалпомбая Талубардыева: он тоже, как и многие его товарищи по роте, хотел идти в бой комсомольцем. Но неожиданно командир роты старший лейтенант Горохов прервал заседание:

- Кто из комсомольцев первым пойдет со мной на тот берег? Нужно подавить вражеский дзот, мешающий переправе н штурму высотки, - и он показал на меловую гору, розовеющую в лучах раннего солнца.

В ответ на призыв командира встали все комсомольцы.

Но на какое-то одно мгновенье раньше других встал Чалпомбай. Раньше других он успел сказать:

- Я, товарищ старший лейтенант...

И хотя командир роты обратился к комсомольцам. а Чалпомбай даже не был еще принят в комсомол, никто не стал спорить, - столько твердой решимости было в его словах Это понял и командир.

- Чалпомбай пойдет со мной, - сказал он. - Остальным быть наготове. Первый взвод переправляется прямо на дзот, второй - с левого фланга, третий - с правого. Станковым и ручным пулеметам - поддерживать переправу фланговым огнем.

Через минуту трое - командир роты Горохов. командир взвода Герман и боец Чалпомбай Талубардыев - плыли в трех разных направлениях к дзоту, держа над головами автоматы и гранаты. Враг словно взбесился от ярости и сразу открыл бешеный огонь.

Рота, засевшая в камышах, затаила дыхание.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.